На четвертый день, в последнее воскресенье октября, Зубр сам встретил Гнома у родника.

— Ты что как сохатый продираешься, гремишь ветвями? — встретил замечанием Зубр, покуривая под дубком.

— Сушняк тут кругом да пепел, в носу прочернело, — пробурчал Гном, поглядывая по сторонам — никого с пришельцем не было. Редко он выходил на встречу сам.

— Какие новости у тебя? Все обычное? Где люди?

— По кустам стерегут. Какие дела теперь, пятеро осталось вместе с Сорокой и его братом. Шульга привел, погорели они там, в Луцке.

— Это какой брат, не Микола ли? Муж Артистки? — бросил и затоптал сапогом цигарку Зубр. — Зови их сюда.

Внимательно глядя на приближающихся братьев Сорочинских, Зубр ожидал услышать обнадеживающую новость об Артистке, которую безвыходность заставила муженька своего спровадить в лес. Это другой коленкор, можно сказать, полпути до нее самой. А она ему, Мария, как никогда необходима и, главное, сама в руки просится. Когда же он услышал от Миколы обласкавшие его слух слова: «Иди, говорит жена, к друже Зубру, расскажи обстановку, спроси, что делать дальше, он тебя определит…» — важно почмокал губами, довольный возникшей мыслью: «Устрою, еще как покойно определю, дай только жинку твою приманить сюда». Он сказал:

— Коли навис милицейский прицел, они докопают, уходить ей надо. — Он присел, положил на колени планшетку, начал писать, говоря Гному: — Доставь срочно бабке Ваське, скажи ей слова: «Молния красавице», она знает, что это такое. Пусть в Порфирьевке Артистка спрячется, там видно будет, что дальше делать.

Оставшись одни, Сорока с Миколой молча с пониманием переглядывались, избегая шептаться, только раз они легонько кивнули друг другу в знак согласия с тем, что их момент пришел. И, будто выдавая свой замысел, Петро взял топор, начал рубить толстые ветки для костра. Но тут его поманил Зубр и предложил:

— Готовь, Сорока, завтрак. — Он швырнул завернутое в тряпицу сало, которое всегда носил с собой на переходах. — Порежь и подпали на огне.

Микола тем временем сходил к стожку, принес набитый мешок и связку сена, в укромном местечке, средь молодых березок и папоротника, устроил мягкое ложе и даже снял с себя зеленую солдатскую куртку на кате, чтобы лесной «благодетель» накрылся: холодный ветер пробирал поутру.

Эту заботу насытившийся Зубр отметил приятным удивлением:

— За это не пропадет за мной! За усердие, внимание, значит. Приживайся давай.

Микола покорно кивнул головой.

— Пусть меньше ходят, треск стоит, — вытянув шею, посмотрел куда-то Зубр и распорядился: — Скажи Гному, нечего шастать, пусть тут, рядом устраиваются. Одного — наблюдать на дерево. Не будите меня без дела.

Петро с Миколой направились к костерку, возле которого сидел, жуя, главарь банды, живо и тихонько переговаривались:

— Подождем, пока соберутся кучнее. Как только притихнут, я топором — Зубра, а ты из автомата — троих. Один на дереве будет торчать, помни, — принял окончательное решение Сорока.

— Ох! — передернул плечами Микола, выказав пугливую неохоту: не подымалась еще у него рука на человека.

Выслушав переданное распоряжение Зубра и продолжая неспешно есть, Гном ничего не ответил. Щурясь от дыма, он палкой расшвырял костер, как от нечего делать, оббил головешки, а когда поднялся, коротко и властно бросил:

— Затоптать и присыпать!

Сорока с Миколой живо принялись выполнять поручение, не упуская из виду Гнома. Он подозвал чубатого парня с винтовкой, и они, задрав головы, стали рассматривать высокую березу. Главарь банды что-то долго объяснял, показывая руками то в одну, то в другую сторону, должно быть, подсказывал, как лучше вести круговое наблюдение. Потом развел остальных бандитов в разные стороны от Зубра, вероятно организуя возможную оборону. И сам скрылся за кустами.

Сорока вдруг напомнил Миколе:

— Главное сделаем, а с остальными как выйдет. И тикать. Хотя нас никто не заставлял их убивать, но, думаю, мы сделаем нужное дело, и это нам зачтется.

Они перебрались поближе к Зубру и Гному, лежавшим метрах в тридцати друг от друга, посидели, послушали. Зубр уже храпел.

Сорока собрался с духом, крепко взял в руку топор, сразу озлобившись, жестко глянул на притихшего Миколу, резко тряхнул головой — пошли!

Зубр уже мертвым лежал на земле, когда Микола короткой автоматной очередью разделался с Гномом. Он кинулся было, обо всем забыв, к брату, но тот мелькнул меж деревьями и исчез.

Глухо, вроде даже безветренно стало в лесу после гулкой автоматной стрельбы, будто все вокруг прислушалось, что же такое произошло на горелой вырубке возле родника. И тут Микола, продвигаясь в сторону сбежавшего брата и озираясь по сторонам, услышал, как позади справа затрещали ветки. Он метнулся в кусты, пригляделся и увидел торопливо спускающегося с дерева наблюдателя. Автоматная очередь свалила его на землю. Больше Микола никого не видел. Не помня себя, он бросился бежать. Куда — не знал. Ему хотелось только одного — подальше куда-нибудь, пока хватит сил. Его гнал страх…

…В середине дня майор Тарасов доложил Киричуку по телефону о том, что сообщение явившегося с повинной заявителя Миколы Сорочинского подтвердилось. В Ступинском лесу обнаружены три трупа, в которых опознаны надрайонный вожак Зубр, главарь бандитов Гном и его связной. Петр Сорочинский, по кличке Сорока, пока не разыскан.

Прочес леса в поисках двоих оставшихся в живых бандитов завершен. Оказавшие сопротивление бандеровцы уничтожены. При завершении операции погиб майор Рожков.

Грустная тишина долго стояла в управлении госбезопасности после похорон Рожкова.

Генерал Поперека, приехавший на похороны, сказал с болью:

— Тяжело сознавать… в мирные дни гибнут чекисты с боевыми орденами Великой Отечественной войны.

Начальник управления полковник Исаенко, пригласив руководящих оперативных работников, стал докладывать заместителю министра обстановку в области, но тот остановил его:

— О ваших делах я осведомлен. Результаты, прямо скажем, неплохие. Работу вы провели огромную. Мне представляется, еще одно усилие — и крышка главарю бандитов на Волыни Хмурому обеспечена. Очень радует ваш результативный контакт с львовянами. Он вселяет уверенность, что в ближайшее время мы приступим к ликвидации центрального очага ОУН.

Поперека встал из-за стола. Поднялись и все присутствующие.

— Сидите, сидите. — И Поперека, взяв под руку Киричука, стал прохаживаться с ним по кабинету, продолжая разговор: — Важнейшую роль тут должен сыграть выход чекистов на Комара, что даст возможность не только засечь новые объекты, но и обнаружить ведущую персону оуновцев, которая может оказаться вовсе не у львовян, а у нас на Волыни.

— Если не в Ровно или возле него, — вставил Киричук.