В небольшом камине, жадно поедая остатки дров, горел огонь. Комната была невелика по размерам, значительную ее часть занимала большая кровать. Остальное пространство было отдано на откуп письменному столу из красного дерева и нескольким стеллажам с книгами. На письменном столе, да и во всей комнате, царил легкий бардак. Ее хозяин, похоже, не слишком любил порядок.

Обнаженный по пояс, Леклис спал, заложив одну руку за голову, вторая расслабленно лежала вдоль тела, широкая грудь равномерно поднималась и опускалась в такт дыханию.

Во сне он напоминал смертельно опасного зверя, который спокойно дремлет, уложив голову на лапы. Но спокойствие зверя обманчиво. Одно неосторожное движение — и он проснется, готовый к бою.

Леклис застонал и заметался. Похоже, ему снились плохие сны. На лбу выступила испарина. Тело то и дело сотрясала дрожь.

Эйвилин бесшумно пересекла комнату, остановилась перед ложем и вгляделась в лицо спящего Леклиса. Во сне оно преобразилось: разгладились поселившиеся в уголках глаз морщины. В нем мало осталось от властного, жесткого короля, которым он виделся в тронном зале. Эйвилин поймала себя на мысли, что Леклис очень даже хорош собой.

«Любимый… — Поразившись собственной мысли, Эйвилин отшатнулась от кровати. — Что за глупость?! Мы провели вместе чуть больше одного дня». И вдруг она с удивлением поняла: нет, не глупость, и честно призналась себе, что Леклис интересует ее не только из-за снов. Он был самым желанным мужчиной из всех, кого она встречала.

Безумно желанным.

Может быть, потому что он сам безумен.

Она никогда не испытывала недостатка в поклонниках. Положение и красота делали ее желанной для многих, но сама она не находила среди своих многочисленных поклонников никого, кто был ей сколь-нибудь интересен, за что снискала репутацию неприступной гордячки. Впрочем, от этого желающих завоевать ее меньше не стало.

Эйвилин вглядывалась в любимое лицо, пытаясь запомнить каждую черточку и отыскать знакомые черты того Леклиса, который спас ее из снежного завала. Воспоминания о тех двух днях вызвали непроизвольную улыбку на ее лице.

Как же давно это было…

Она ласково провела ладонью по его лбу… Ее рука мгновенно оказалась в жестоком, болезненном захвате.

* * *

Черный дым валил клубами от горящих зданий, на стене становилось трудно дышать. Огненные снаряды со свистом разрывали ночной воздух. Зубцы крепостных стен разлетались вихрем каменной пыли и осколками, не менее губительными, чем стрелы и арбалетные болты. Я поскользнулся на залитых кровью камнях. Руки умирающих тянулись ко мне, их глаза молили о спасении, но жизнь красной жидкостью вытекала из израненных тел. Очередной огненный снаряд осветил две женские фигуры, замершие на вершине одной из башен. Взявшись за руки, они посылали смертоносные заклинания в непроглядную темноту ночи. Обрадовавшись, я побежал к ним на помощь. Ноги от запекшейся на ногах крови стали свинцовыми. Несмотря на это я торопился изо всех сил, но чем быстрее я двигался, тем труднее давалось каждое новое движение. Освободившись от смертельной хватки упавшего раненого, я сделал последние шаги к вершине башни. Стена в паре локтей от меня разлетелась градом каменных осколков, превращая в кошмарное месиво идущих позади меня.

Легкие горели от недостатка воздуха. Задыхаясь, я вбежал на смотровую площадку башни. Подойдя к столь знакомым фигурам, я схватил одну из них за руку — и закричал от обжигающего холода. Дэя и Клорина повернулись, пустые глазницы смотрели мне в лицо, вместо щек — клочья гнилого мяса, а вместо рта — ухмылка голого черепа. Одна из фигур протянула к моему лицу истлевшую руку…

…Я перехватил ее за запястье, повалил стоящую фигуру на кровать и подмял под себя. Схватил лежащий на прикроватном столике нож и приставил его к горлу тени. Тело подо мной испуганно всхлипнуло. Остатки сна окончательно покинули меня, и я с удивлением уставился на испуганную Эйвилин. Из-под лезвия ножа выскользнула капелька крови.

— Эйвилин? — Я отбросил нож в сторону и отпустил девушку. — Проклятье! У тебя кровь!

Вскочив с постели, я судорожно принялся обыскивать комнату.

БЕЗУМЕЦ! УБИЙЦА!

На глаза попалась свежая белая рубашка. Хватаю ее и резким движением отрываю рукав. С куском чистой материи в руках возвращаюсь к девушке.

Эйвилин сидела на моей постели и рассматривала в настенное зеркало небольшой порез на шее.

— Не стоило, это всего лишь царапина. — Эльфийка вытерла кровь предложенным рукавом и несмело улыбнулась.

— Я подумал, что перерезал тебе горло! Какого ящера ты тут вообще делаешь?! — спросил я, присаживаясь рядом с ней. Руки предательски дрожали: я мог ее убить!

— Вас так трудно отыскать, ваше величество.

— Может, и искать не стоило?

— Может и не стоило… — Эльфийка опустила глаза в пол.

Повисло неловкое молчание.

— Тебе часто снятся кошмары? — спросила Эйвилин.

— Другие сны мне не снятся, — горько усмехнулся я, вытирая со лба капельки холодного пота и старательно пытаясь унять дрожащие руки.

Эйвилин молча что-то обдумывала. Я исподволь рассматривал эльфийку. В этот раз на ней был простой и удобный охотничий костюм, выгодно подчеркивающий фигуру. Сколько мы не виделись? Кажется, полгода или чуть меньше. Она уже тогда была красива, а за прошедшее время еще больше похорошела, но в ней появилось что-то еще: какая-то внутренняя сила и уверенность, которой не было раньше. Прекрасная Эйвилин… Опасная Эйвилин… Жаль, что опять не моя.

— Ты все еще носишь мой браслет?

Вопрос эльфийки застал врасплох. Я покосился на свое правое предплечье, охваченное двумя переплетенными серебряными змейками. Браслет и артефакт драконов я старался не снимать даже ночью. Они стали казаться частями моего тела: так же, как и Химера — продолжением руки.

— Не стоит, — отрицательно покачала головой Эйвилин, пресекая мою попытку расстегнуть украшение и вернуть его законной владелице. — Это подарок к твоей помолвке. У тебя прекрасная невеста.

— Которая считает меня кровавым убийцей и воплощением Падшего на земле и боится, словно огня, — грустно усмехнулся я. — Этот брак противен нам обоим.

— Никто не считает так. Я не знаю, что точно произошло в том селении, но твои воины просто защищались. Большинство жителей было убито задолго до вашего прихода. Твоя невеста это знает и, я думаю, жалеет о тех несправедливых словах. Ей просто нужно время.

Легкая рука Эйвилин легла на мое обнаженное плечо. Спокойно выдержать это простое прикосновение было труднее, чем прикосновение раскаленного железа.

— Она еще может тебя полюбить, Леклис.

— Лучше пусть ненавидит, — прошептал я, закрывая глаза. — Может, тогда она не будет очередной мишенью. Все те, кто слишком ко мне приблежается, не задерживаются на этом свете. — На меня вдруг нахлынула ошеломляющая душевная и эмоциональная усталость — предвестник черной меланхолии. — Мне кажется, что я плутаю по темному лабиринту, и путь мой по нему прочерчен. Хочется верить, что однажды впереди забрезжит свет, но, боюсь, там только тьма. Я обречен… Я знаю, я чувствую, что обречен. Сколько мне осталось? Пара месяцев или пара лет. Рано или поздно моя удача иссякнет. Вражеский меч, нож убийцы или, быть может, яд… и я наконец-то обрету покой.