– Ты вовремя вошла, Жанкита. Если бы вторая змея укусила ее за шею, нам вряд ли удалось ее спасти.

– Откуда взялись эти змеи? Сбежали у тиманца? – обходя мертвых гадин стороной и с опаской приближаясь к кровати, спросил Дарнок.

– Или он их подбросил в мою палатку, – накладывая тугую повязку из своего платка на ножку танцовщицы ниже колена, ответил Рес.

– С какой целью? – удивился оруженосец.

– С целью меня убить, – хладнокровно пояснил юноша. – Зиньянка просто вошла первой. Если бы первой вошла Жанкита…

– Или вы… – с содроганьем добавил Дарнок.

– Мне они ничего не смогли бы сделать, – небрежно бросил Рес в ответ.

Во время всего этого разговора он извлек из своего пояса с шипами маленький, но чрезвычайно острый нож с резной деревянной ручкой и сделал надрезы в метах укуса. Затем склонился над ранками и приник к ним губами.

– Боже, что Вы делаете? – ужаснулся оруженосец.

– Нужно высосать яд, – пояснил Рес, сплевывая на земляной пол слюну, смешанную с кровью.

– Но Вы сами отравитесь!

– На меня не действует никакой яд, Дарнок, так что не беспокойтесь. Лучше налейте немного чистой воды, чтобы промыть ранки.

Жанкита бросилась выполнять приказание.

– Зачем тиманцу убивать Вас? – недоумевал оруженосец. – Вы знаете его?

– Впервые вижу. Возможно, это один из посланных за мной асвийских шпионов.

– Черт побери! Куда смотрят стражники! В палатки могут входить кто угодно!

– Стражники не при чем, Дарнок, – Рес указал на длинный разрез в задней стенке палатки.

Оруженосец до сих пор его не замечал. Он подошел поближе, чтобы рассмотреть.

– Все равно они бездельники и спят на посту! Ткань сперва разрезана в самом низу, а затем разорвана.

– Ее слегка надрезал тиманец, чтобы подбросить змей, а зиньянка, заметив разрез, расширила его и пролезла внутрь, – предположил рыцарь. – Но насчет бдительности стражи вы, безусловно, правы. Ромору следует лучше следить за своими подчиненными.

Дарнок выглянул в отверстие, но, не обнаружив ничего достойного внимания, вернулся в палатку и подошел к Ресу, который продолжал свои прилагать все усилия для спасения танцовщицы. Он действовал очень быстро, иногда его движения были настолько молниеносны, что оруженосец не успевал за ними уследить. Едва Жанкита суетливо подала юноше таз для умывания с водой, как ранки уже были промыты, смазаны какой-то мазью и перевязаны неведомо откуда взявшимся чистым полотном. Затем рыцарь велел подать вина, высыпал в него какой-то серый порошок, размешал все тем же ножом и осторожно влил в рот зиняьнки.

Девушка, казалось, не дышала и была бледнее полотна, но Дарнок заметил, что у нее на лбу и над верхней губой выступила испарина которую Рес мгновенно промокнул своей кружевной манжетой и принялся нежно растирать руки и виски пострадавшей. Через несколько минут щеки танцовщицы порозовели, а дыхание стало уже заметным, хотя она по-прежнему не шевелилась и не открывала глаз.

– Вот и хорошо. Теперь она будет спать, а когда проснется, то о происшедшем будет напоминать только боль в щиколотке, – удовлетворенно сообщил своим помощникам де Вильен. – Я отнесу ее к соотечественникам, а ты убери тут все, Жанкита.

– А как же тиманец? – спросил встревоженный оруженосец.

– Я потолкую с ним на обратном пути, – поднимая на руки танцовщицу и направляясь с нею к выходу, небрежно бросил Рес.

И Дарнок не без злорадства подумал, что этот разговор для бритоголового заклинателя змей, наверняка, будет последним в жизни.

Но оруженосец ошибся. Рес передал спящую девушку ее соплеменникам и загладил грозивший разгореться скандал при помощи универсального средства улаживания всех конфликтов – звона золотых монет. Он потратил остаток ночи в тщетных поисках бритоголового заклинателя змей. Но тиманец предусмотрительно покинул лагерь. Вместе с ним бесследно исчез и силач Токвар.

Состязание продолжалось уже насколько часов и Молена сильно устала. Она почти не слушала трубадуров. Мысли девушки были обращены к завтрашнему дню. Как бы не окончился песенный турнир, его результат не оказывал никакого влияния на ее судьбу.

Но вот зазвучал необыкновенно сильный и красивый голос и юная красавица невольно обратила внимание на певца. Высокий лысоватый мужчина с солидным брюшком, разодетый не хуже иного вельможи, сверкая драгоценными перстнями на пальцах, пел очередное восхваление. Он не смотрел на Молену, да и вообще ни на кого не смотрел, настолько был поглощен своей песней.

– Ниоло – Соловей, – шепнула на ухо девушки Далина, стоявшая за спинкой ее кресла.

Гарадиец в самом деле был великим певцом. Мелодия и слова его песни, сложенной в южных традициях, отличались изяществом и своеобразием, а голос затейливыми переливами напоминал соловьиные трели. Все вокруг замерли, с благоговейным восторгом слушая знаменитого трубадура:

Но больше всех, слушая Ниоло-Соловья, волновался Дарнок. По совету Реса он должен был выступать последним, сразу после знаменитого певца. Он сложил красивую балладу о бедном рыцаре, безнадежно влюбленном в дочь могущественного барона, но теперь оруженосец чувствовал, что его песнь потеряется рядом с чудесным выступлением Ниоло. Ее слова были красивы и полны чувства, но голос Дарнока не шел ни в какое сравнение с удивительным голосом этого трубадура, не даром названным Соловьем.

В отчаянье Дарнок оглянулся, ища глазами Реса. Он и сам не понимал почему в последнее время в трудных ситуациях он обращался за помощью к юноше, даже в вопросах, которые, казалось, никак его не касались. И Дарнок очень огорчился, когда увидел, что табурет возле Молены пуст. А Ниоло уже раскланивался под гром аплодисментов и восторженных возгласов.

Сейчас объявят его, Дарнока, выступление. Может, отказаться? Еще не поздно подать знак Аме, что он не будет выступать…

– Что такое, Дарнок? – раздался за спиной знакомый голос и у оруженосца вдруг отлегло от сердца. – Трусите?

– Он лучше меня, – даже не оборачиваясь, ответил грустно Дарнок.