– чуть пониже, обаятельный, с кучерявым чубчиком на голове. В ту пору пользовался популярностью Петр Лещенко с его знаменитой песней про «чубчик кучерявый». Наверное, из-за нее Василия в деревне чаще всего и звали «Чубчиком».

Девчонок в послевоенной деревне было много. Они часто хороводили и плясали под гармонь, исполняя звонкими голосами частушки-«страдания». По-своему, на деревне вечерами и в праздники было интересно и весело и было из кого выбирать женихов и невест.

Случилось так, что Степану и Василию приглянулась одна деревенская красавица – Марина. Она статью своей чем-то напоминала Валентину Толкунову и частушки исполняла с такой же искренностью и задушевностью, как и любимая народом певица. Марина работала на колхозной ферме. Она была единственной дочерью у мамы Елены Ксенофонтовны. Отец, возвратившись с войны израненным, болел и рано умер. По моим наблюдениям, сверстники в послевоенной деревне были более дружны между собой, нежели в городе. Марина дружила со всеми и со Степаном и Василием в том числе. Со стороны чувствовалось, что оба кавалера нравятся ей, а выбрать суженого казалось трудным делом.

Тем временем парни на три года ушли в армию. Служить Отечеству в ту пору считалось делом чести Солдаты, возвращаясь домой, гордились тем, что прошли военную подготовку. А невесты зачастую дожидались своих парней. Тех, кто не служил в армии, деревенские девчата откровенно «браковали».

Итак, пока девушки в деревне звонкими голосами тянули на завалинке песню «… Вы служите – мы вас подождем», Степан и Василий добросовестно служили. Возвратились же они возмужавшими и похорошевшими в новенькой, ладно подогнанной солдатской форме. На ней были и знаки отличия. Парни предстали вновь перед невестами. И те, и другие были на загляденье – «кого хочешь, выбирай».

Ан нет, симпатии Степана и Василия были с новой силой направлены к Марине. Во время службы тот и другой вел с ней переписку. Каждый из них, наверное, самое сокровенное передавал и словами, и, как водится, между строк. Да и со стороны было видно, что оба парня по самую макушку влюблены в Марину. Это знала и горячо обсуждала вся наша деревня. Однако Марина все продолжала мучительно выбирать.

Не только Марина, но и вся деревня считала, что оба парня уж больно хороши. И надо сказать, что на этой основе парни-соперники нередко сходятся на кулаках, «деля» невесту и одновременно конфузя себя и в ее глазах, и в глазах жителей деревни. В человеческом сообществе не все однозначно, как это имеет место в остальной природе: какой самец победил – тот и жених! Надо отдать должное нашим парням: внешне оба вели себя степенно, хотя в душе каждый из них, наверное, тяжело страдал.

На селе бездельничать в наше время было некогда – всем находилась работа по завязку. Еще до службы в армии Степан и Василий стали механизаторами. Техники в нашем маленьком колхозе было немного. Достаточно сказать, что в 1957 году при слиянии нашего колхоза с более солидным соседним совхозом мы передали этому хозяйству четыре трактора: две марки ХТЗ, самых примитивных, один «Белорусь», один – ДТ-54, два комбайна. Один из них – «Коммунар» изначально не имел своего хода, другой – самоходный, малосильный, из первых выпусков. Еще передали автомобиль марки ГАЗ-51 – грузовик бортовой…

По возвращении из армии Степану достался трактор «Белорусь», а Василий продолжил водить свой трактор ХТЗ. В уборочную страду эти тракторы использовались прежде всего как тягловая сила для перемещения по полю громоздкого и тяжелого (сплошь из железа!) «Коммунара». Один трактор потянуть его не мог! А жали тогда либо прямым комбайнированием, либо раздельным способом.

«В трудовой буче, славной и кипучей» и разрешился окончательный выбор нашей нерешительной невесты. Мы в ту пору, работая на лошадях, перевозили на ток зерно от комбайнов. Страда была в полном разгаре. Комбайны временами ломались в работе. В один такой день комбайны и мы, возчики зерна, стояли без работы довольно долго. В этих условиях бригадир разумно распорядился отцепить тракторы от «Коммунара» и послал их сгребать солому в огромные кучи. При этом использовалась новинка того времени – тросовая волокуша. Работа эта проста до очевидности, однако все равно требует от трактористов определенного навыка и, главное, слаженности между собой. А именно, к двум тракторам цеплялись концы тросов волокуши. В такой связке тракторы заезжали с двух сторон к ряду из копен соломы и, двигаясь параллельно, тросовой волокушей сгребали весь ряд копен и волокли эту объемную массу соломы на пустырь, приграничный с полем. Там позднее мужики формировали омет из этой бесформенной массы, чтобы солома не сгнила. Солому тогда не жгли и не запахивали, предварительно измельчая, как часто делают теперь. Тогда вся солома шла на корм скоту в зимних условиях. Скота было много. Все запасы сена и соломы зимой уходили ему на корм подчистую.

Так вот, Степан и Василий принялись за дело с молодецким азартом. Ряды копен соломы, оставленных на поле комбайном, были длинными, и в волокушу набирался столь большой объем соломы, что трактористы порой не видели друг друга, а, маневрируя, подавали сигналы громкими криками. Эти командные крики не всегда можно было расслышать из-за рева и грохота моторов и правильно истолковать. Можно было не понять намерения напарника в выборе скорости движения тракторов. Эти помехи, естественные в работе, и привели скоро к обстоятельству, которого никто не ожидал. Маневрируя среди копен соломы и реального рельефа поля, трактористы не поняли друг друга и стали двигаться с разными скоростями. В этой обстановке трактор ХТЗ сильно потянул волокушу на свою сторону. Боковое усилие троса стало передаваться на трактор Степана. Его «Белорусь» начал на скорости клониться и повалился на бок. У первых выпусков трактора «Белорусь» кабины не было, и это облегчило падение Степана. Он вывалился из сидения на землю, припудренную соломой (Бог подстелил!). От трагического исхода тракториста спасло то, что Василий, почуяв неладное, быстро затормозил.

Все это произошло на наших глазах. Мы вместе с комбайнерами побежали на место происшествия. Степан прихрамывал на правую ногу. Оба были бледными в результате шока. Василий, чувствовавший в случившемся свою вину, стоял перед соперником, готовый ко всему. В нашей деревне слово «извини» вроде бы и не говорили. Но свою вину, если она была, по-своему выражали и подтверждали. При нас Василий просил товарища по работе поверить, что произошло все нечаянно, что умысла никакого не было. Он сказал, что готов понести любое наказание. Не знаю, как другие, а я в тот момент сочувствовал тому и другому и верил, что Василий