с собой во все походы и сражения, привил ему с детства глубокое недоверие к людям с грязной душонкой, учил не связываться с такими типами никакими обязательствами…

– Ладно, я согласен! – протянул он руку куропалату.

Они скрепили крепким рукопожатием договор, только что прозвучавший из уст первого дворцового интригана.

Попрощавшись, они разошлись в разные стороны.

Юстин направился, выйдя из императорского дворца, к дворцу своего отца, Германа. Тот дворец сейчас занимала его тетка Прейекта с мужем Иоанном и младший его брат Юстиниан, пока ещё холостой. Да ещё в этом же дворце доживала свой век вдова его отца остготская королева Матасунта, на которой женился его отец, как только она стала вдовой короля Витигиса, через два года после того, как Велисарий привёз их всех из Равенны в Константинополь.

На следующий день он уехал обратно на Истр в свою армию, которая стояла там, на границе, расквартированная по крепостям.

Сразу же по прибытии в свою ставку, в крепость Сирмий, он направил посыльного к кагану Баяну с сообщением, что император ждёт аварских послов у себя месяца через два.

Но с посольством Баян явно не спешил. Оно прибыло на Истр, к месту переправы, только в середине октября.

Когда на левый берег Истра стало выходить посольство, Юстин подумал было сначала, что это набег орды, идущей на грабежи…

– Ох ты, бог ты мой! – воскликнул стоявший рядом с ним архонт Павел. – Это же нашествие, а не посольство!..

Юстин успокоился. Надо было организовать переправу, затем накормить эту орду варваров, голодных и ленивых… Умеют только грабить!..

Переправа заняла целый день. Весь следующий день авары отдыхали, только ели сами да выпустили на выпас своих коней… Их же у них было в два раза больше, чем всадников. Каждый имел по запасной лошади: низкорослые, но выносливые, с большими мордами и отвислыми брюхами, как и у их хозяев, они были приучены несколько дней пастись, затем бежали мелкой рысцой целыми днями напролёт…

И вот вся эта орда наконец-то покинула приграничную полосу, ушла в направлении на юг, дорогой по берегу Марги, притока Истра, после того как он, Юстин, снабдил их ещё съестными припасами на дорогу.

Но это посольство аваров прибыло в Константинополь не ко времени.

* * *

Ещё не рассвело, когда к нему, куропалату Юстину, прибежал в его дворец, в квартале близ гавани Юлианы, посыльный от его брата Марцелла, комита экскувитов.

Юстин, поднявшись с постели, быстро оделся, вышел в приёмную палату к посыльному.

– Ваш брат Марцелл просил передать вам: только что, в эту ночь, скончался император Юстиниан! – сообщил посыльный.

Юстин, поблагодарив за сообщение, отпустил его.

Затем он прошёл к спальне Элии, велел её служанке разбудить госпожу.

Дожидаясь Элию, он подошёл к окну, выходившему к проливу Босфор. Там, за окном, за проливом, с востока вставало солнце нового дня, 14 ноября 565 года, первого дня его правления…

Вскоре из спальни вышла Элия, с заспанным лицом, встревоженными глазами.

– Что, что случилось, дорогой? – воскликнула она.

Он же попросил служанку выйти из комнаты.

Когда та вышла, он сообщил ей о кончине императора.

– Умер император Юстианиан Великий! – невольно громко вырвалось у него. – И нам надо срочно предпринять действия по передаче мне, как его преемнику, власти в империи!..

Он задохнулся, не то от восторга, не то от страха перед предстоящим захватом власти.

Трусоватый, не отличаясь храбростью, он многое по жизни делал втихую, скрытно. Не собирался он выносить решение о преемнике ни на Евдоме, ни на ипподроме. У него не было полной уверенности, что войско, солдаты, а также партии ипподрома поддержат его, а не какого-нибудь выскочку из неизвестности.

«Хорошо ещё, что здесь нет Юстина, моего двоюродного братца!» – мелькнуло у него с облегчением.

Были ещё претенденты: известные военачальники, полководцы… Но нет уже в живых самого опасного среди них, Велисария. Тот умер полгода назад… И эта смерть тогда обрадовала его…

– Ты иди к себе, приведи себя в порядок, – попросил он Элию. – Скоро сюда могут прийти из синклита с патрицием Каллиником!.. А с ним, должно быть, и сенаторы!.. Их сейчас собирают в императорском дворце Марцелл и Тиберий…

«Возможно, там уже и Бадуарий!» – мелькнуло у него ещё об одном надёжном человеке, о своём зяте, женатом на его дочери Аравии.

Элия кивнула головой и поспешно скрылась у себя в спальной комнате. Туда ушли и её служанки.

Он же вернулся к себе, на свою половину дворца, чтобы переодеться в траур, привести себя тоже в порядок перед встречей знатных лиц, которые будут просить его занять трон императора.

Времени уже было достаточно много, судя по солнцу, но всё было пока тихо. И эта тишина насторожила его. Он нервно заходил по палате, чутко прислушиваясь к малейшим звукам во дворце.

«Ну что же они там медлят-то!» – не отпускала его эта тревожная мысль…

И он вздрогнул, когда услышал слабый стук в дверь палаты, остановился. Его взгляд впился в дверь, за которой кто-то стукнул пару раз – похоже, костяшками пальцев, но нерешительно… И снова стало тихо… Но нет, вот снова раздался слабый стук в дверь…

– Кто там?! – громко, с дрожью в голосе вскричал он, весь покрываясь потом от страха.

Ему показалось, что стучали чем-то твёрдым, похожим на стук рукояткой меча.

– Это я, господин, – послышался робкий голос его ночного слуги. – Разрешите войти…

– Входи! – пронзительным каркающим голосом отозвался Юстин.

Дверь скрипнула, приоткрылась… И в образовавшуюся щель сунул голову его слуга.

– Тут пришли к вашей милости… Каллиник, а с ним много других, – промямлил боязливо слуга.

Юстин понял, что тот ещё не знает о смерти императора, и этот визит патриция и сенаторов напугал его.

– Ты ещё будешь спрашивать! – вскричал он, раздражённый на самого себя за мелькнувшее было вот только что у него малодушие от этого стука в дверь. – Скажи служанкам Элии, чтобы она явилась сюда немедленно!..

Слуга, видя его в гневе, исчез за дверью…

Вскоре появилась Элия в сопровождении служанок, придворных дам.

И почти сразу же за ними широко распахнулась дверь, и в палату вступили большой группой первые вельможи государства во главе с патрицием Каллиником.

И от этой толпы в большой палате стало тесно.

И каждый из них, людей государевых, толкается, спешит пробиться в первый ряд, ближе к нему, Юстину, засвидетельствовать этим своё почтение новому императору, владыке…

Но вот топот ног, шум, пыхтение и возгласы затихли… И в этой тишине раздался звучный, громкий, с переливчатыми тембрами, наполненный эмоциями голос Каллиника.

– Юстин Флавий, мы просим