тебя принять на себя тяготы верховной власти в осиротевшем государстве!..

Юстин наморщился, как будто то, о чём просят его вельможи, ему не нравится, сделал отстраняющий жест рукой… Мол, что вы, разве я подхожу на это великое место!..

Но вот уже все явившиеся преклоняют перед ним колени, склоняют головы в знак печали, если он откажется…

– Юстин Флавий, умоляем! – раздался вопль напуганных вельмож…

И тишина…

Он же потянул с ответом минуту, чтобы не смазать сцену быстрым согласием… Затем тяжело вздохнул, как будто уже легла на него эта безмерная тяжесть, поднял глаза на вельмож и дал согласие:

– Уступая многим просьбам, я принимаю на себя эту нелёгкую ношу погибающего без водителя государства…

Вельможи поднимаются с колен. В зале снова всплеснулся шум, говор и даже смех. Замелькали улыбки.

– Прошу всех присутствующих пройти для прощания и почтить память скончавшегося императора Юстиниана Великого! – объявил Каллиник. – Для этого скорбного часа прошу всех пройти в императорский дворец, в палату Хрисотриклин!..

Юстин и Элия София, накинув траурные плащи, вышли из своего дворца и направились в сопровождении вельмож к императорскому дворцу. Там они, всё так же с вельможами, прошли в Хрисотриклин, где уже стоял на возвышении гроб с телом Юстиниана. У гроба они склонили головы, прощаясь с императором…

Элия подошла со служанками к гробу, остановилась.

Её служанки возложили на тело императора бархатный фиолетовый покров.

Элия же приложила платочек к сухим глазам, стараясь выжать из себя хотя бы слезинку… Затем она поправила покров… На фиолетовом покрове яркими зелёными буквами светилось в полумраке зала имя императора и его славные по жизни дела.

Стоявший рядом с Юстином его брат Марцелл тихонько зашептал ему:

– В городе уже начались волнения… Стала известна кончина императора. Люди собираются на ипподроме.

– Ещё рано показываться народу, – так же тихо прошептал ему Юстин…

После этой церемонии они, Юстин и Элия, разделились. Он направился в сопровождении вельмож в храм Архангела Михаила, Элия же с их дочерью Аравией и придворными дамами пошли в церковь Пресвятой Девы Марии, чтобы помолиться там.

Вскоре они вернулись в императорский дворец, в камеру перед храмом Святого Феодора, где хранилось императорское одеяние.

Там Юстина облачили придворные в фиолетового цвета императорские одежды. После этого солдат возложил на него свою золотую шейную цепь. Юстин же возвёл его в чин трибуна. Затем он встал на щит, и четыре воина подняли его на этом щите…

Этот день с самого утра был насыщен событиями и делами у новой императорской четы.

Первая половина дня ушла на церемонию венчания Юстина на царство, благословение патриарха Евтихия, возложившего на него царский венец… Поздравления, крики в честь него…

Он же, взойдя на трон, держал речь, обещая править по разуму и правде.

Теперь он был уже уверен, что никакая сила и никакие соперники не угрожают ему, поэтому решился выйти на ипподром.

Впереди всех вступил на ипподром отряд экскувитов Тиберия со знаменем и занял террасу под Кафизмой. Кафизму, царскую ложу, отделяла от арены и зрителей эта терраса, которую обычно, при выходе императоров на ипподром, занимал отряд гвардейцев на случай нападения со стороны арены… Затем на Кафизму вошли кубикуларии[127], вооружённые мечами, в руках они держали опахала…

Вот только после них взошли на Кафизму Юстин и Элия в сопровождении Марцелла и Бадуария… Юстин, в короне и длинной пурпурно-фиолетовой хламиде[128], выглядел эффектно… Он знал это, и это придавало ему уверенность… Один из евнухов, подобрав полу императорской мантии, подал её в правую руку ему… И Юстин троекратным крестным знамением осенил свой народ, собравшийся на ипподроме.

И ипподром вздрогнул от мощного вскрика многотысячной толпы, собравшейся посмотреть на коронацию нового императора и выразить криками ему свою признательность и восхищение… И ещё долго волнами катился из конца в конец по ипподрому гул толпы и крики: «Юстин – твоя победа!..»

На этом закончилось его выступление перед народом, и он во главе своих ближних прошёл в императорский дворец.

В этот же день, после полудня, состоялось погребение императора Юстиниана.

На храме Святых Апостолов зазвонил торжественно и в то же время печально большой колокол. Шестеро экскувитов сняли гроб с телом императора с постамента, подняли его на плечи и, мерно вышагивая под удары колокола, вынесли его из дворца на площадь перед Лавзиаком. Там они поставили гроб на повозку с запряжённой в неё лошадью чёрной масти и, всё так же мерно вышагивая, пошли по обеим сторонам повозки, покатившей к храму Святых Апостолов. Позади повозки пошли Юстин и Элия, их дочь Аравия с мужем Бадуарием, вельможи, а далее простые горожане… У храма Святых Апостолов экскувиты сняли гроб с повозки, внесли в храм и положили тело императора в саркофаг, стоявший рядом с саркофагом Феодоры. Затем они накрыли саркофаг тяжёлой каменной крышкой с барельефом императора, его именем и победами, высеченными на ней.

И так закончился очередной день.

«Что новый день готовит мне?» – мелькнуло у нового императора.

* * *

Прошла всего неделя со дня похорон Юстиниана, возведения на трон Юстина и Элии. А Юстин уже заметил, что супруга начала не то уставать от суеты, дел императрицы, которые она обязана была исполнять теперь, скорее же стала скучать от них. Первые дни борьбы за трон возбуждали. Теперь же возбуждение ушло, и стала наползать серость будничной жизни во дворце.

Он заглянул к ней, на её половину дворцовых палат, чтобы договориться о делах текущих, когда они должны были появляться вместе.

– Элия, ты ещё не устала от этих торжественных приёмов?.. Предстоит приём послов, варварских к тому же!.. Они ждут нашей аудиенции! Ты не забыла, что мой двоюродный братец пропустил через границу на Истре аварских послов перед кончиной нашего дядюшки?..

– Я помню об этом! – ответила Элия. – И когда же мы примем их?

– Ну, давай не тянуть, не откладывать надолго!..

– Если ты, дорогой, не против, то назначай на завтра!..

Он согласился с этим.

– Хорошо, я прикажу логофету[129] и силенциарию подготовить всё для приёма посланников кагана Баяна!..

После полудня на следующий день он прошёл с логофетом и придворными в камеру перед храмом Феодора, где хранилось императорское одеяние. Там слуги облачили его в плащ, обшитый золотой каймой, возложили на него, для большей торжественности, корону. Элию же облачили служанки тоже в императорские одежды в её палате. И она вышла к нему навстречу, чтобы идти с ним и придворными в палату Хрисотриклин.

Пройдя туда, они воссели в кресла на троне. Чины, патриции