предложил ослабить путы, но тогда мы можем не попасть на празднество, а все так взволнованы и хотят тебя поздравить.

Румянец заливает щеки при упоминании об ослаблении корсета.

– Если ты пришел не для того, чтобы меня соблазнить, тогда чего ты хочешь?

Рукой, лежащей у меня на талии, он меня разворачивает, и я оказываюсь спиной к нему, лицом – к зеркалу.

– Я пришел раскрасить тебе лицо, Биокин.

Глава 62

При мысли о том, что Лор украсит мое лицо вороньими полосами, румянец заливает ключицы, шею и челюсть. Как этому мужчине удается так соблазнительно говорить о боевом раскрасе?

Лор протягивает руку мимо меня и поднимает лежащий рядом с раковиной уголек.

– Перво-наперво… – его сладкий голос звучит так близко к моему уху, что по коже бегут мурашки, – …нужно растереть уголь между пальцами: они станут твоими кистями.

Он гладит уголь такими неторопливыми движениями, что я начинаю завидовать куску обугленного дерева. Боги, какая я жалкая!

Склоняясь надо мной, чтобы положить уголек на место, Лор шепчет:

– Нет нужды ревновать к неодушевленному предмету, мо крау. Совсем скоро я буду ласкать твое прекрасное тело.

Обещание заставляет сердце трепетать, жар с лица перекидывается в другие места.

Кончик его носа касается мочки моего уха, а затем кожи прямо за ним, и… Котел! Как же я трепещу!

– На чем мы остановились? Ах, да… использовать пальцы в качестве кистей. – Он поднимает обе руки к моему лицу, пальцы замирают перед ресницами. – Закрой глаза.

Я опускаю веки и, затаив дыхание, жду прикосновения. Должно быть, он решает продлить сладкую пытку, поскольку его руки все никак не касаются моей кожи, наполняя меня ароматом опаленного солнцем дерева и диких бурь.

Он прижимается к моей спине. Когда лопаток касаются выпуклые грудные мышцы, а о макушку трется подбородок, по спине пробегает дрожь. Я выгибаюсь, прижимаясь к Лору, и вздыхаю, когда между нами не остается ни миллиметра свободного пространства, затем вздыхаю вновь, когда его пальцы наконец касаются моих опущенных век.

Я чувствую каждый бугорок и каждую мозоль на его коже, каждое движение кадыка, каждую пульсацию прохладного дыхания, каждый мощный стук сильного сердца. Медленно он проводит пальцами от переносицы к вискам. Хотя его буря не проникает в королевство, она проникает в мое тело. Грудную клетку и вены пронзают гром и молнии.

Когда кончики его пальцев отрываются от моего лица, он шепчет:

– Открой глаза, любовь моя.

Ресницы взлетают, и я смотрю на себя.

И смотрю.

Я не должна чувствовать себя тем, кем на самом деле являюсь, из-за каких-то чернил и черного порошка. Но я чувствую. Может, я и не способна превратиться в дым и птицу, тем не менее сегодня вечером благодаря Лору я верю, что вырастить крылья – вполне мне по силам.

Я наклоняюсь к зеркалу, кручу головой так и сяк. Обрамленные таким количеством черного, фиалковые глаза кажутся почти розовыми.

Лор обхватывает меня за талию и притягивает обратно к себе, затем обхватывает подбородок перепачканными пальцами и наклоняет голову, пока наши губы не соприкасаются.

– Знаю, это метка моего народа, Биокин, но ощущения такие, что на тебе моя и только моя метка.

Я сглатываю, пытаясь проглотить ком эмоций, застрявший в горле, однако они остаются на месте и разбухают, пока не начинает казаться, будто меня сейчас задушит любовь, которую я испытываю к этому мужчине.

Еще раз тщательно осмотрев мою потемневшую кожу и татуированную щеку, Лор уничтожает расстояние между нашими губами поцелуем, наполненным таким голодом и одержимостью, что у меня слабеют колени. Я хватаюсь за предплечье руки, обхватывающей мою талию, затем запускаю другую ладонь ему в волосы и дергаю за шелковистые пряди. Он издает рокочущий стон, который эхом отдается по моему нёбу и языку и растекается по коже, подобно теплому сиропу.

Вытянув шею, насколько возможно, я облизываю уголок его рта. Моя пара замирает, затем раздувает ноздри, что-то невнятно рычит и опускает руку к элегантному фиалковому атласу, покрывающему мои ноги. Задирает ткань, все выше и выше, затем просовывает руку под подол, оттягивает нижнее белье и погружает в меня два пальца.

Дыхание перехватывает, затем еще раз, когда он начинает двигать рукой взад-вперед.

– Лор… нас ведь… ждут?

– Да. Поэтому кончай скорее, птичка.

Когда он начинает обводить клитор большим пальцем, я издаю мяукающий звук, который он подхватывает языком и потом глотает каждый тихий стон, вылетающий из моего горла. Пальцы поджимаются в атласных туфельках с ленточкой, завязанной на лодыжке красивым бантом в тон тому, что на корсете.

«Хм… Позже, когда мы пойдем спать, ты снимешь с себя все, кроме этих туфель».

О боги! Горло сжимается, когда каждый мускул в теле напрягается и сводит спазмами, жар разливается по животу.

– Хорошая девочка, – бормочет Лор, медленно обводя пальцами мое сводящее судорогой лоно, словно хочет согреть их от моего влажного жара.

Когда оргазм утихает, а голова опускается на его ключицу, он отрывает от меня свои губы и пальцы. Нижнее белье возвращается к все еще пульсирующему бугорку, вызывая новую мощную волну дрожи.

Юбка падает вниз, тяжело оседая на моих ватных ногах. Лор поднимает запачканные углем пальцы и разводит в стороны, издавая удовлетворенное мурчание при виде того, как между ними растягиваются сияющие нити моего удовольствия.

Я ожидаю, что он наклонится к раковине и смоет устроенный мной беспорядок, однако он засовывает пальцы в рот и вылизывает дочиста, пачкая рот сажей, затем стирает ее подушечкой большого пальца.

– Готова, мо крау?

– М-м, ага. Ты разве не помоешь рот и руки?

– Зачем?

Я изумленно таращусь на него.

– Потому что ты будешь общаться с людьми.

– Скажи, Фэллон, ты когда-нибудь видела, чтобы я прикасался к кому-нибудь, кроме тебя, руками или ртом?

– Я… я… – Я роюсь в памяти и понимаю, что, нет, Лор не прикасается ни к кому, кроме меня, ни руками, ни ртом. Хотя… – Говорят, ты ударил моего отца.

Его губы кривит дерзкая ухмылка.

– Я не планировал сегодня вечером вправлять ему нос, но если без этого не обойтись, я обязательно воспользуюсь рукой, которая не побывала у тебя между ног.

В груди вспыхивает новая волна жара при одном упоминании о том месте на моем теле, в которое его пальцы вторгались всего несколько минут назад.

Те же пальцы, которые сейчас стирают угольное пятно с моего подбородка.

– Я говорил, как сногсшибательно ты выглядишь с моими полосами и пером? – Его золотистый взгляд ласкает дело его рук. – Ту