— Можно попросить снять мешок? — сказал Харпад. — Все, что я увижу, и так унесу с собой в могилу.

Шаги приблизились, и нюхача ослепил свет. Он зажмурился. Лампа на потолке была неяркой, поэтому он быстро заметил силуэт в экранированном шлеме — это был не элиминатор.

— Что делает полицейский в штаб-квартире Элиминации?

Полицейский оперся об стол, на котором лежали картонные коробки. Помещение было техскладом с несколькими стеллажами и стопками коробок.

— Мы сотрудничаем, — высокий, худой, не старше тридцати лет. — У меня к вам пара вопросов.

— Я отвечаю, как свидетель или обвиняемый?

— Не нервничайте. Это только пара вопросов.

— От действий закона я буду освобожден только после Элиминации. Она еще не наступила.

— Можете написать жалобу. Рассмотрим в течение четырнадцати дней.

— Вы мне угрожаете? — хмыкнул Харпад. — Меня через секунду элиминируют, а ты мне угрожаешь? Выпишешь штраф?

Полицейский подошел ближе и посмотрел на заключенного сверху. Это была самая удобная позиция для переговоров, особенно когда руки прикованы к подлокотникам коляски.

— Как тебе удалось прожить пять лет в укрытии?

— Я выехал за город.

Он ожидал, что его ударят, но этого не произошло. Возможно, у полицейского был какой-то договор с элиминаторами. Возможно, им платили за состояние здоровья элиминируемых. Только зачем, если элиминация — это конец?

— Попробуем по-другому? — Полицейский сел на стол. — Мы можем договориться.

В роли хорошего полицейского он чувствовал себя гораздо увереннее.

— Мне интересно твое предложение. — Харпад следил за тем, чтобы не оказывать собеседнику и капли уважения. — Что ты можешь мне предложить на ближайшие пятнадцать минут?

— Двадцать четыре часа. Это максимальный срок доставки объекта с момента получения задания. Ты знал? Это значит, что мы можем посвятить друг другу целые сутки.

Харпад онемел. Он не знал, не блефует ли тот. Хуже того — полицейский мог заметить его реакцию.

— Они ждут. — Нюхач показал на дверь.

— Так спешишь в «мусоропровод»?

— Ты в любом случае не можешь меня освободить. Я хочу побыстрее со всем закончить.

Он почувствовал тепло на правой ноге. Посмотрел вниз и замер. Кровь. Не его — Совы. Она скапывала с запястья на штанину. Что случилось? Что-то разорвало деликатный материал рукавички? Ранение, а точнее ранка, была небольшой, но это ведь не настоящая кожа. Она не остановится, латекс же не срастается.

— Я читал твое дело, — спокойно вел дальше полицейский. — У тебя не было конфликтов с законом. Почему ты исчез?

— Это кажется очевидным. Чтобы не попасть сюда.

— Как ты исчез?

— Глубоко под землей никого нельзя отследить. — Харпад пробовал прижать раненое место к подлокотнику, но это не помогло.

— Врешь. Прекрасно можно. Где ты был?

Харпад посмотрел на двери. Он слышал приглушенные разговоры за ними и шарканье обуви. Минимальное движение головы выдало полицейского. У него вовсе не было суток на допрос. За какую-то услугу или в рамках неофициального сотрудничества между спецслужбами он выторговал пару минут. Элиминаторы спешили. Мыслями они были уже в столовой, и каждая минута ожидания увеличивала спешку. Одновременно с этим каждая капля крови, вытекающая из рукавички, уменьшала шансы на успех миссии. Это было похоже на игру с нулевой суммой.

— Какая вам разница? — спросил Харпад. — Я скрывался от Элиминации, не от полиции.

— У нас одна база данных Надзора. Исчезновение граждан — это проблема.

— То есть исчез не только я? — Харпад зажмурился. — Дело в этом, так?

Полицейский не ответил, но его реакция была красноречивой. Он выпрямился и снова посмотрел на дверь. Он не был хорошим следователем, даже не средним. Он попал сюда, потому что во время поимки Харпада был ближе всех. А это значит, что на самом деле на счету была каждая минута, иначе они прислали бы кого-то опытней. Так что достаточно просто выждать.

— Послушай… — Он уже не играл хорошего полицейского, медленно переходя к роли молящего полицейского. — Ты не сделал ничего плохого… ничего противоречащего закону. Но есть люди, которые законы нарушают… делают на самом деле плохие вещи. И мы не можем их поймать, если их не видит Надзор. Это люди, которые сделали все и всем пожертвовали, чтобы их не поймали.

— Я не знаю, как это делают другие. Я сидел под землей в железобетонном бункере. Меня поймали, когда я вышел покурить.

— Впервые за пять лет?

— У меня сильная воля.

Полицейский оперся на стол.

— Я могу поспособствовать, чтобы тебя не обыскивали, — сказал он. — Если скажешь мне правду, сможешь взять вниз коммуникатор. Он работает еще какое-то время.

Харпад уставился в экранированный щиток. Полицейского звали Томаш Банахович, его ПО был шестьдесят восемь, двое детей… это неважно. Двое общих знакомых с отцом Юдиты, один с Соулом. Была еще оборванная нить, ведущая к старой записи элиминатора Восемь Один. Начальник не знал о его визите сюда.

И Харпада вдруг осенило. Снова в одно мгновение все данные сложились, словно пазлы, и ситуация стала совершенно другой. Возможно, кто-то прячется от Надзора, но здесь речь о другом. Перед ним стоял человек, который заставил Восемь Один прийти в лабораторию Соула.

— Томаш, — Харпад старался говорить спокойно, — вы больше пользы принесете Делу, если пропустите меня вниз, как можно скорее.

* * *

Она сидела, обнимая радиатор. Даже слезы не помогали. Павел… Почему тебя нет рядом? Я чувствую твой запах… Подушка, футболка, что угодно, что напоминает о тебе. Я люблю тебя. Люблю. Ты мне нужен. Хочу чувствовать тебя в себе. Павел, мой родной. Сегодня. Здесь. Сейчас! Я не могу дождаться, пока ты вернешься. Зачем тебе туда идти? Ты не вернешься. Я знаю, что не вернешься. Приди и возьми меня. Ты умрешь там. Умрешь, дурачок ты мой. А ты мне так нужен. Не уходи вниз!

* * *

Он не знал, сколько еще крови оставалось в рукавичке. Казалось, что она пустая, но он не был уверен — его собственная рука утопала в поту, если это, конечно, был пот.

Элиминаторы толкали коляску быстрее, чем до этого. Они очень спешили в столовую. Забыли даже надеть на голову мешок, или им просто не хотелось — было уже без разницы. Они считали, что сейчас избавятся от объекта навсегда. Сам Харпад не был уверен, правы ли они. Ему не давало спокойствия нечто, связанное с Совой. Пока что он не знал, что именно.

Здесь коридор был высоким, бетонным, с трубами вдоль стен. Двери в терминалы выходов выглядели как бронированные врата на складе взрывчатки. Они повернули в третьи. Выбрали их случайно, а может, было специальное правило?