кто работой. Спать пора. — Василиса принялась складывать шитье. — Стелить пойду. Ты, Наталья, со мной ляжешь, а ему здесь постелем. Или на печи любишь? — спросила она, обернувшись к Нагих. — Печь седня мало топлена, жарко не будет.

— Мне все равно, — сказал Василий.

— Я не буду ложиться, я дождусь, — тихо проговорила Наталья и робко взглянула на Василису. — Луна взойдет — их на площадь выводить станут. Мытницы говорили…

— Ты в уме, девка? — сердитым голосом сказала Василиса. — Бабы пустяком сболтнули, а ты поверила. Да кто им, бабам-то, докладываться будет?

Наталья опустила в землю глаза.

— Они стороной слышали. Разговор в контрразведке был, что, дескать, с могилой кончать надо. Сбирались в эту ночь…

— Ну, ладно, — сказала Василиса. — Если и вправду копать станут, к чему тебе глядеть — не театр…

— Я вам не помешаю, я тихонько посижу… До луны недалеко…

Василиса ничего не ответила и вышла на кухню. Через несколько минут она вернулась и, не глядя на Наталью, сказала Нагих:

— Постелила я тебе, можешь укладываться. А она, коли хочет, пускай сидит. Разве ее переупрямишь…

Наталья беспокойно взглянула на Василису, но промолчала и неслышно выскользнула за дверь.

Старуха посмотрела ей вслед и, нахмурившись, пошла за перегородку.

Василий прикрутил фитиль лампы и, захватив лампу с собой, вышел в кухню. Наталья сидела у стола, и острый подбородок ее упирался в скрещенные пальцы. Широко раскрытыми глазами смотрела она в темный угол и не отвела от него взгляда даже тогда, когда Василий подошел к ней.

— Легла Василиса Петровна? — спросила она, не глядя на Нагих.

— Укладывается, — сказал он.

— А вы почему не укладываетесь?

— Я пойду с вами.

Наталья подняла на Василия испуганные глаза.

— К чему же вам-то идти? Не надо, я одна… Я не страшусь…

— Я пойду, — сказал Василий.

Он снял с вешалки полушубок, шапку и стал одеваться. Наталья тоже оделась, и они вместе вышли на крыльцо.

Луна только встала. Рваные клочья черных облаков стремительно неслись на запад. Изнемогая под ветром, рябина, будто просясь в дом, тонкими прутьями хлестала и царапала ставень окна.

Они пересекли двор и через маленькую калитку вошли в сад соседней усадьбы. Голые деревья почти вплотную стояли у невысокой резной изгороди.

— Здесь, — сказала Наталья. — Отсюда все видно.

Василий посмотрел через изгородь и немного в стороне увидел площадь, холмик братской могилы и рассыпанный штабель бревен. Все казалось затянутым голубым туманом, и по площади ползли тени частых облаков. Кругом не было видно ни одного человека.

— Здесь и ждать будем, — шепотом сказала Наталья.

Она стояла, прижавшись к стволу дерева, и смотрела на площадь. Василий стал рядом.

Ветер гнул ветви деревьев, и с плотины доносился плеск воды.

— Ведут… Ведут… — вдруг зашептала Наталья. — Глядите в улице-то, глядите…

Василий вгляделся в голубой туман и среди чернеющих домов, в пролете улицы, увидел колышащееся белое пятно. Потом он с трудом различил идущих плотной кучкой людей.

— Да что же это такое, прости господи, — шептала Наталья. — И правда в белье их ведут… Правду мытницы говорили…

Теперь Василий увидел и конвоиров. Они частой цепью окружали людей в белом и шли, держа наперевес винтовки с примкнутыми штыками.

Люди в белом подошли к братской могиле и разобрали, видимо, заранее приготовленные лопаты. Конвоиры разместились полукругом.

Черные комья влажной земли взлетали в воздух и, как относимые ветром, падали в стороне, насыпая черную гряду.

Василий сосчитал арестованных. Их было девятнадцать человек.

— Ничего не могу разглядеть, ничего… — прошептала Наталья и вдруг шагнула к изгороди.

Василий схватил Наталью за руку.

— Куда?

— Ничего здесь не вижу, ближе подойду, — сказала Наталья. — Будто Павел, да будто и не он…

— Стой тут, — сказал Василий. — Никуда не пущу. Нету там Павла. Я его по росту хоть за десять верст отличу…

Наталья попыталась высвободить свою руку из руки Василия, но он крепче сжал ее пальцы.

— Сунься сейчас на площадь, они враз пристрелят…

Черная гряда земли перед могилой росла, и вскоре землекопы скрылись, спустившись глубже в откопанную яму. Теперь видны были только взлетающие комья и неподвижный полукруг конвоиров.

Наталья прижалась к стволу дерева и замерла. Василий стоял рядом, касаясь плечом ее плеча, и все еще не выпускал холодной и безвольной ее руки.

За черной грядой снова показались белые фигуры, и вдруг, будто вытолкнутый из могилы землей, заколыхался над ямой гроб. Его подхватили стоящие у краев ямы люди в белом. За первым гробом из ямы поднялся второй, третий…

— Идем, — сказал Василий, пожав руку Наталье. — Нету тут Павла. Чего дольше глядеть — только себя казнить… Прежде нужно было дело делать, а теперь что… Глядением им не поможешь.

Наталья не двинулась с места. Она вздрагивала и все плотнее прижималась к стволу дерева.

Василий понял, что она плачет.

— Полно, Наташа, полно… — сказал он. — Пойдем…

Словно боясь, что Нагих насильно уведет ее, Наталья обхватила ствол дерева рукой.

— Не пойду, — сказала она сквозь слезы. — Казниться нам и надо…

С площади ветер донес отрывки какой-то команды.

Сбившись кучкой, люди в белом поднимали гробы. Они поднимали их, подхватывая под днища, и брали на плечи.

Похоронная процессия двинулась.

В мутном лунном свете