вами время — настоящее. А это — прошлое. А то, Андрей Викторович, похоже, вы уже начали путаться! Я вас не виню: аномалия есть аномалия. Но пора домой — пока все окончательно не пошло наперекосяк!

— Наперекосяк?

— Гребаная аномалия поломала все коэффициенты! Дело уже не плохо, а очень плохо — и с каждым часом (да что там, с каждой минутой!) становится только хуже! Был план, что наше вмешательство ограничится рамками «Полета» — типа, все что происходит в пионерском лагере, остается в пионерском лагере, — невесело усмехнулась она. — Уже не вышло! И то, что я попала в больницу — это еще ерунда…

— Погоди! А ты… То есть вы… здесь с самого начала? С первого дня смены? — сообразил тут я.

— Нет, к сожалению, иначе давно бы вас отсюда вытащила — и закрыла вопрос. Меня привлекли, когда стало ясно, что произошел сбой. В тот же день, что и вас, забросить было уже нельзя — все из-за треклятой аномалии — пришлось выбирать другую дату. Я прибыла позавчера — и гляжу, оп-па: я вовсе не в лагере, а лежу в больнице с ожогами! — Яна продемонстрировала пугающие следы на руках. — А время-то уходит! При первой же возможности рванула сюда. Медлить было нельзя: растут шансы, что, например, не те люди попадут в «Артек», и тогда лавину изменений уже будет не остановить! Время — штука хрупкая!

— А по умолчанию кто должен был поехать? — почти машинально спросил я.

— Перовская и Торопчин — ну, знаменосец дружины. Первый отряд сразу бы захватил лидерство и в ходе смены только увеличивал бы отрыв. А что теперь? Они лишь вторые!

— Хочешь сказать, что это из-за меня?

— А из-за кого же? Три звезды за шахматы, одна — за флаг… Осадили Игонина, не дали развернуться Михееву… Еще раз, Андрей Викторович, я вас абсолютно ни в чем не обвиняю, — чуть сбавила напор она. — С зондом вы отработали просто образцово — это главное. Но теперь нам с вами срочно нужно отсюда уходить — пока есть куда возвращаться. Надеюсь, что есть…

— А может не быть? — нахмурился я.

— Может не стать. Запросто — если прошлое существенно изменится! Допустим, обернется так, что я не устроюсь на службу в Институт, а вы, скажем, женитесь на Стоцкой и примерите на себя печальную судьбу ее погибшего мужа… Это всего лишь пример! — поспешно оговорилась Казанцева, заметив, должно быть, как исказилось мое лицо. — Уверена, пока не все потеряно! В случае, если мы с вами благополучно уходим, Сарочка выдает кэф двадцать девять. Это у самой верхней границы допустимого, но вполне рабочий расклад. А вот если бы вы остались в 85-м — теперь, с учетом аномалии, будь она неладна — коэффициент составил бы катастрофические семьдесят два!

— Да уж, многовато… — пробормотал я.

— Не то слово!.. Есть еще один вариант, — заявила Яна, выдержав короткую паузу. — При невозможности извлечь вас из 85-го, у меня приказ на вашу ликвидацию, — подчеркнуто спокойно произнесла она. — Это даст нам коэффициент сорок три. Выйдет больше условно-приемлемой «тридцатки», но все же не за семьдесят.

— Так, стоп, давайте-ка без крайностей! — торопливо выговорил я, похолодев — ни малейших сомнений, что, если понадобится, моя собеседница способна поступить и так, у меня не возникло.

— Я лишь честно обрисовала ситуацию, — развела руками она. — Основной план — возвращаемся оба.

— Приятно это слышать… А… как мы вернемся?

— Способа два, — усмехнулась Казанцева. — Первый — я наношу вам мощный удар в голову. Ваше сознание высвобождается — и попадает в уловители Института. Проблема лишь в том, что бить придется сильно — при просчете возможен летальный исход.

— Гм, а второй способ? — облизал я пересохшие губы.

— А второй: вы дисциплинированно смотрите вот сюда, — Яна достала из кармашка перламутровый шарик на ниточке и принялась раскачивать его на манер маятника. — То же самое делаю я. Это нечто наподобие гипноза. В какой-то момент наши с вами сознания синхронно «поплывут» — и опять же станут добычей уловителей. Метод опробованный — я так уже однажды возвращалась, из 91-го.

— Да, лучше уж так, — хмыкнул я.

— Полностью согласна. Вглядитесь в шарик.

— Что, прямо сейчас? — удивился я.

— А что тянуть? Время работает против нас! Впрочем, в моей профессии всегда так.

— Ну, хорошо… Сейчас…

«Слушай внимательно! — торопливо проговорил я Младшему. — Я ухожу…»

«Я это уже понял — не дурак!»

«Не перебивай! Ты этого не помнишь, но мы с тобой отправили домой письмо. Приедешь со смены — прочти внимательно. Там — подробная инструкция, как спасти родителей и Женьку…»

«А Женька-то тут при чем?»

«Если пустить дело на самотек, Женька погибнет в 92-м».

«Ты мне не говорил!»

«Думал, успею еще. А оно видишь как…»

— Андрей Викторович, не отвлекайтесь! — сердито одернула меня Казанцева. — Не цепляйтесь вы за это прошлое: ничего хорошего вас здесь не ждет! Молодое тело скушает ваше сознание и не подавится — удивительно как вы до сих пор-то продержались! Так что оставьте всякие посторонние мысли, просто смотрите на шарик!

— Да, да, хорошо!

«Прощай, — прошептал я все же напоследок Младшему. — Приятно было познакомиться! Увидимся в XXI веке!»

«Постараюсь дожить…»

— Андрей Викторович, вашу Машу! Я ведь могу и по первому способу отработать!

— Все, все, ни о чем не думаю!

Легко сказать: не думаю! Но надо постараться.

Итак, шарик. Вправо, влево, вправо, влево… Ну и где этот ваш хваленый гипноз? Никаких признаков… Хотя черт их знает, как они должны проявляться… Вправо, влево, вправо, влево… Кажется, немного в сон начинает клонить. Наверное, это хорошо, так и надо… Вправо, влево, вправо, влево… Да, в голове уже туман — процесс, как говорится, пошел… А все-таки неплохо было снова побывать в 85-м! Но оставаться тут — ну его на фиг! Так, стоп, вон лишние мысли! Только шарик! Вправо, влево, вправо, влево… А вот и шарика уже нет — сплошная тьма…

Что-то с шумом и плеском упало где-то совсем рядом. Я открыл глаза — не помню, когда успел их закрыть.

Нет, это снова была не институтская лаборатория — я по-прежнему сидел на полу в лагерной душевой.