– Это почему еще? – возмущенно насупилась та. – Потому что я девушка?

– Нет. – Арло шумно вздохнул, выказывая крайнюю степень раздражения. Шеф полиции Криденса никогда не отличался склонностью к сентиментальным мелодрамам, и Остин понял, что для Арло этот разговор так же мучителен, как и для него. – Потому что это ты у нас признанный эксперт по любовной части. Забыла?

– О господи Иисусе… – пробормотал Остин, жадно припав к пиву.

– Бармены – тоже очень даже неплохие эксперты в любви, – вмешался в их разборку Такер, который, похоже, уже наслаждался начатым психологическим истязанием Купера.

– Благодарю, – угрюмо ответил Арло, – но нам требуется кто-то, чья компетентность эксперта не выросла на чтении похабных надписей в сортире.

Не обращая на них внимания, Вайнона, которая, несмотря на недавнее возмущение, явно чувствовала себя сейчас как никогда в своей тарелке, легонько пихнула его локтем:

– Ну, что у вас там случилось? В смысле с Би?

– Ничего. Все в порядке. У меня всё хорошо.

Арло что-то пробормотал себе под нос, после чего сделал глубокий вдох, точно потерявшая терпение мать перед тем, как отчитать расшалившееся дитя.

– Короче, никто, включая тебя, – объявил он своим раздражающе-безапелляционным тоном полицейского, – отсюда не уйдет, пока этот вопрос не будет решен. Так что советую сразу переходить к сути.

Остин поглядел на лица собравшихся. Большинство он знал уже долгие годы и мог им доверить свою жизнь. Даже Вайнона сделалась ему другом. Он поглядел на Клэя, который пристально наблюдал за ним.

– Ну, давай, Малой… – подбодрил тот.

– Да черт тебя дери, Клэй! – вскинулся Купер. На сей раз, не сдержавшись, он бухнул бутылкой по столу и свирепо уставился на брата. – Меня зовут Остин.

Он не мог избавиться от ощущения, что именно его возраст явился причиной, побудившей Беатрис с ним расстаться, а потому с прозвищем Малой для него было решительно покончено.

За столом на некоторое время повисло молчание. Все уставились, слегка опешив, на обычно столь обходительного Остина. Клэй вскинул ладони, изображая покорность, и смущенно поморщился.

– Прости, чел… – Умолкнув еще на пару мгновений, он продолжил: – Послушай, Остин… Ведь очевидно же, что ты по уши в нее влюблен.

– Это уже не важно. – Остин вперил взгляд в пивную этикетку. – Она здесь больше не живет.

– Господи, вот бы изобрели такую машину… ну, я не знаю… с крыльями, которая могла бы тебя за пару часов доставить в Лос-Анджелес… – язвительно произнес Клэй, похоже, чересчур исполнившийся братской заботы.

Снова оставив побоку их переговоры, Вайнона стала осторожно прощупывать почву:

– Ты ее любишь?

Опять обведя взглядом собравшихся за столиком друзей, которые желали для него только лучшего, Остин со вздохом кивнул:

– Да. – Это был, как ни крути, единственный способ сегодня отсюда вырваться. Сейчас он готов был взять на себя любое нераскрытое преступление округа, лишь бы только остановить эту экзекуцию. – Впрочем, это уже не важно. Она меня не любит.

К этому, собственно, все и сводилось. Обычный случай безответной любви, к тому ж еще и на изрядном расстоянии.

– Это она тебе сказала, когда ты ей признался в своих чувствах? – осторожно уточнила Вайнона.

Остин покачал головой:

– Нет, я ей не говорил.

Вайнона изумленно уставилась на него. Точнее, остолбенели все за столом.

– Почему?! – выдохнул Клэй.

– Ну ты даешь, чувак, – фыркнул Такер. – Это ж ошибка салабона!

Вайнона, возмущенно подняв глаза к потолку, замотала головой.

– Да что с вами не так со всеми! – гневно зыркнула она на каждого по очереди из собравшихся мужчин. – Неудивительно, что без специальной акции в «Фейсбуке»[32] вам сюда женщин не завлечь!

– Эй, полегче, – возмутился Такер. – У меня уже есть женщина.

– И у меня тоже, – вставил Клэй.

Все посмотрели на Арло.

– Что? Теперь все стрелки на меня? – вскинулся тот и гневно посмотрел на Остина. – Сперва Боб, теперь вот эти… Пора бы уже взять себя в руки!

– А толку-то? – вопросил Остин. – Ее интересы – в Лос-Анджелесе. Хочет там кому-то что-то доказать. Попросила меня ее понять.

– Едрит твою налево, – в недоумении тряхнул головой Арло.

– Да уж, тормоз, каких не сыскать, – согласился Клэй.

– Да вы чего, в самом деле? – огрызнулся Остин. – Она взрослая женщина. Ей позволительно поступать, как она сочтет нужным, и уезжать, куда она хочет. И я очень стараюсь ее понять и принять ее решение. Дать ей свободу делать то, что ей необходимо, ну и прочее в том же духе.

Арло перевел взгляд на Вайнону:

– Чего-то я ни черта не понял.

Вздохнув, Вайнона скосила глаза на Остина.

– Арло имеет в виду, что… конечно же, Би вольна уехать и жить собственной жизнью где-то далеко отсюда. И то, что ты поддержал ее в этом шаге, очень благородно и достойно всякого восхищения, тем более что ты пожертвовал при этом своими чувствами. Но ведь она приняла такое решение, не имея полной информации. Поступила ли она бы так, если б знала, что ты ее любишь? – Вайнона пожала плечами. – Может быть, и да. Я не знаю. Но тебе следовало предоставить ей выбор, Остин. Если ты ей признаешься, а она не разделит твоих чувств, то хуже, чем есть, тебе все равно уже не будет.

Вот в этом Остин сомневался. Если он ей скажет о любви, а она его снова отвергнет, он больше чем наверняка будет себя чувствовать в два раза паршивее.

– Но вдруг она чувствует то же самое? – продолжила Вайнона, и… перед ним словно замерцала эта восхитительная возможность.

А вдруг она тоже его любит?

– Ну да, – кивнул Арло. – Именно это я и имел в виду.

«Проклятье…» Его чувства колебались между надеждой и отчаяньем.

Он чувствовал, что их связывает нечто более глубокое, нежели просто секс или пьянящее возбуждение от сознательного нарушения правил. Он ощущал это всякий раз, когда они были вместе. И считал, что она испытывает то же самое… Но была ли это любовь?

Действительно ли она любила его? Или он принимал желаемое за действительное?

– Точно, чел, – согласился Такер. – Тебе лучше выложить все карты на стол.

– Верно! – с энтузиазмом подхватил Клэй. – Поезжай в Лос-Анджелес, дуралей. Скажи ей, что ты ее любишь. Попытка не пытка!

У Остина по жилам пробежало радостное возбуждение. Все эти две недели он пребывал в полном бессилии, разрываясь между стараниями перестать ее любить и любовью, слишком глубокой, чтобы все ворошить, еще сильнее обостряя ситуацию. И все же, как только что сказала Вайнона: разве ради себя и собственного счастья он не обязан хотя бы сообщить ей о своих чувствах? Чтобы Беатрис могла располагать всеми фактами, прежде чем