– Прощай, Беатрис.

На сей раз он точно знал, что прощаются они на самом деле.

Глава 29

Две недели спустя Би сидела под свинцовыми тучами в открытом кафе в трех кварталах от Greet Cute за рабочим завтраком вместе с Ким и Нозо. Мэл в это утро отсутствовал, поскольку должен был вести дочь к зубному врачу, и Би это очень импонировало. Она даже представить не могла, как бы отреагировал Чарли Хаммерсмит, если бы кто-то в рабочее время сопровождал ребенка к стоматологу. Небось, было бы много ехидничания насчет того, что кое-кто слюнтяй и вообще слабое звено.

В кафе у них была назначена встреча с Лейлани Леотой – молодой блогершей, которая родилась на Гавайях, а ныне обреталась в Лос-Анджелесе. Би уже успела понаблюдать за ней в работе. Та была умной, современной, творчески-изобретательной, в прошлом имела рекламный опыт, и Би чертовски хотелось с ней сотрудничать. Она надеялась, что Лейлани сможет привнести изюминку в интернет-пространство, занятое как Сумасбродкой Би, так и другими линейками Greet Cute.

Принесли меню, и они решили не тратить время и сделать заказ, поскольку Лейлани только что прислала сообщение, что задерживается минут на двадцать, застряв – ну как же без этого! – в пробке. Ким заказала омлет из яичных белков, Нозо – чиа-боул[34]. Би же ничего привлекательного для себя в меню не обнаружила. Сказать по правде, единственное, чего бы ей сейчас хотелось, – так это кусок фирменного лаймового пирога Энни и пива.

Увы, в этом утреннем меню не было ни пива, ни тем более сладких пирогов.

А если бы и были, то она даже вообразить не могла, что отразилось бы на лицах Ким и Нозо, закажи она себе что-то настолько углеводистое. Еще и в компании с алкоголем. Причем на завтрак. «Кровавая Мэри» считалась еще более-менее приемлемым вариантом, однако в моде сейчас был чай латте с куркумой.

Вздохнув, Би заказала то, что от нее и ожидали – белковый омлет, – и теперь презирала себя за это. Но больше всего ее сейчас раздражали, отвлекая от всего, шелковые трусики, все глубже впивавшиеся между ягодицами. Когда Би вернулась в свою квартиру в Лос-Анджелесе, ее там ожидало все ее прежнее нижнее белье. И если из своего гардероба она успела выкинуть строгие корпоративные костюмы, а из резюме – всю, так сказать, деловую Америку, то до ящика с бельем у нее пока что руки не дошли.

«Недельки», может быть, не отличались сексуальностью, но они отлично сидели на боках и ягодицах. Господи, как же ей не хватало ее любимых трусиков с Четвергом!..

Равно как и великого множества всего прочего, оставшегося в Криденсе. Принцессы, например. И озера. И, боже милостивый, сладких Энниных пирогов! И запойного просмотра телесериалов. И ушастых тапочек. И линейных танцев с ее «золотыми старушками» в «Лесорубе».

Но особенно тосковала она по воскресным поездкам на ранчо. И по Остину…

По Остину, который нарисовался на прошлой неделе в кабинете Би и разом все перевернул в ее душе вверх дном.

Когда она порвала с ним по телефону, то так просто представлялось упрятать и его, и их чудесное время вместе в маленькую красивую коробочку и подальше убрать. И куда труднее стало игнорировать эти приятные воспоминания, когда он возник у нее в дверях кабинета – весь из себя ковбой с Дикого Запада! – и на Би разом накинулись тысячи микрофлешбеков.

«Я тебя люблю». Так он, кажется, сказал? Или: «Я сильно тебя люблю»? И у нее в душе разразилась полная паника. Потому что… ведь это же нелепо! Они знают друг друга всего каких-то три месяца! И что хуже всего, в этот момент она осознала, что стала такой же, как и ее мать.

Случилось то, чего так опасалась ее бабушка и что больше всего ужасало отца. И насчет чего она сама всегда говорила, что с ней такого ну никак не может быть. Потому как наглядно убедилась, к чему это приводит. Катастрофа. Трагедия. Скорбь. Жизнь всей семьи с постоянной оглядкой на призрак. Бабушка, пытающаяся всячески стереть его влияние. И отец – пытающийся игнорировать произошедшее.

Остин верно сказал: она действительно никогда не воспринимала их как пару. На самом деле она сознательно избегала давать определение их отношениям и из-за разницы в возрасте, и потому, что для нее это был слишком болезненный вопрос. Хотя видно было, что он полностью увлечен этой идеей, вовсю строя воздушные замки насчет их совместной жизни. И как только это сорвалось с его губ, Би нажала кнопку «Сброс».

Как бы сама она все это время по нему ни тосковала.

Но ведь это не была… любовь. Это была плотская страсть и… ностальгия. Ей очень не хватало его рядом. Это было бесспорно. Но так же ей не хватало и Принцессы. И Молли с Марли, и Вайноны. Би по всем по ним тосковала.

И вообще по Криденсу.

Особенно когда она сидела здесь, в кафешке, слушая разговоры Ким и Нозо о последних, появившихся на рынке, средствах очищения толстой кишки и о салоне, открывшемся на днях неподалеку, где предлагались всевозможные скрабы, широкий выбор средств для удаления волос и новейшие косметические инъекции. Нозо говорила о том, что хочет «подколоть губы филлером», поскольку ей кажется, что ее (идеально красивые, на самом деле!) губы немного тонковаты. А Ким на полном серьезе подумывала сделать инъекции ботокса в свой совершенно гладкий лоб.

Причем – черт подери! – им обеим было немногим за двадцать пять. Но, несмотря на свою довольно нетрадиционную корпоративную жизнь, они были насквозь туземками Ла-Ла-ленда.

Пока ты молода и способна сделать карьеру в Лос-Анджелесе, то должна беспрестанно вкладываться в свое лицо и тело.

И от этого Би тосковала по Криденсу еще сильнее. По Криденсу, где внутреннее содержание человека было намного важнее того, насколько пухлые у него губы или сколько морщинок у него на лбу. И где люди всегда искренне рады друг друга видеть. И где никто не опаздывает на двадцать минут из-за пробки.

И где абсолютно нормально – носить трусики-«недельки». И где у нее учащается пульс от звука шагов поднимающегося по лестнице Остина…

Черт подери… Остин… Ну почему сильнее всего она тоскует именно по нему?

От горячих слез защипало глаза, и Би порадовалась, что их скрывают солнцезащитные очки. Однако они не помогали справиться с теснотой в груди и тем, что