Было похоже, что «санитарный кордон» сработал. Но из этого не следует извлекать уроки для зарубежных стран, потому что дело выгорело только из-за провала фламандской стороны.

Фламандский блок не похож на правоэкстремистские партии в других странах Европы. Он вырос из недовольства правой профламандской части населения компромиссами Народного союза, которые эта национальная фламандская, но демократическая партия в 1978 году пыталась заключить ради далеко идущей федерализации страны. Фламандский блок сыграл на уже упомянутом фламандском комплексе неполноценности: чувстве ущемленности, желании сплотить ряды против угрозы извне, защите собственной идентичности. Умело была использована и дурная привычка относить все беды на счет козней внешнего врага, Валлонии или враждебной фламандцам Бельгии. Конечная цель этой партии — ликвидация Бельгии и учреждение независимой Фландрии. В этом пункте их опередили демократические националисты из Н-ВА.

В 2010 году десятки тысяч избирателей с чувством облегчения прокатили Блок на выборах. Все они были профламандски настроены и не свободны от старых разочарований, однако правоэкстремистская суть Фламандского блока, его грубый расизм и неукротимая ненависть к иностранцам стали им поперек горла.

Некоторое время казалось, что Блок высосал из Фландрии всю желчь ненависти. Не горит фонарь на моей улице — голосую за Блок. Забывает газета «Де Стандаард» старые лозунги вроде «Всё для Фландрии, Фландрия за Христа» — голосую за Блок. Увижу на террасе кафе марокканца, пьющего пиво (не хочет работать, лодырь, пропивает мои денежки) — голосую за Блок. Р1оуе ? Соуете 1<л.1го! («Дождь идет? Это потому что правительство никуда не годится!») — говорят в Италии. Каждый четвертый фламандец думал так же и так же голосовал.

Старые обиды, новые обиды — к тому же действовали еще избирательная повинность и, не забывайте, традиционная аполитичность. Если партия с такой структурой и не в состоянии набрать голосов, она вообще не заслуживает внимания. Фламандский блок сделал это, и, казалось, его уже никому не остановить.

В 2004 году Апелляционный суд Гента вынес Фламандскому блоку обвинительный приговор за расизм. Тотчас на судей посыпались обвинения в постыдной необъективности. Не был ли один из судей франкофоном? Таких еще можно отыскать во Фландрии, хотя они говорят на нидерландском. Лидеры партии — господа Девинтер, Ванхеке и Аннеманс разыграли поруганную невинность. По словам Геролфа Аннеманса, партия выступала

«...за власть для не имеющих власти, за надежду для лишенных надежды».

За приговором последовал настоящий триумф на выборах. И вот Филип Девинтер берет слово:

«Пока судья выносил нам приговор, избиратель нас оправдал».

Партия подала кассационную жалобу — последний козырь в бельгийском законодательстве. Кассационный суд, однако, решает вопросы чисто процедурные, а не по существу дела. Согласно его постановлению, никаких нарушений процедуры допущено не было. Приговор в полном объеме был оставлен в силе.

Фламандский блок не мешкая сменил свое имя на «Фламандский интерес» (ВБ). В консервативных фламандских кругах вначале раздался вздох облегчения: Блок наконец-то должен очиститься от грязи расизма и переформатироваться в цивилизованную, мускулистую консервативную партию. Новая, свежая, приличная правая партия могла бы без проблем участвовать в распределении власти. Я не возлагал тогда на это никаких упований. Без расизма Блок сразу сдуется. И вот на конгрессе в честь основания «Фламандского интереса» тогдашний председатель партии Ванхеке заявляет:

«Мы меняем наше название, но не наши домены».

Эти домены много старше «Фламандского интереса» и еще грязнее. Не случайно ВБ выбрал своей новенькой эмблемой силуэт Льва Фландрии, многие годы используемый Фондом Святого Мартина — союзом ветеранов Восточного фронта. Партия никогда не отсекала своих фашистских корней. Достичь своих максимальных размеров ВБ может, только проповедуя ненависть, ненависть как испарение страха.

Партия вроде ВБ, которая благодаря «санитарному кордону» никогда не могла оказывать избирателям политических услуг, обычно ожидаемых бельгийцами от своих партий, — провернуть дельце, устроить на работу, уладить шумок — остается на плаву, пока она выигрывает выборы. Неудача на выборах — угроза для любой демократической партии.

Тем более для фашиствующей партии типа ВБ. И вот господа Девинтер, Ванхеке, Аннеманс и всякая мелюзга кувыркаются в подковерной схватке. В их распоряжении имелось секретное оружие: красивая, умная, воинственная «железная леди», мефрау Мари-Роз Морель. Но она сумела разогнать этот партийный триумвират.

Она умерла от рака, тридцати восьми лет от роду, оставив двоих детей. Незадолго до смерти она заключила брак с Франком Ванхеке. Он, экс-председатель, повернулся к ВБ спиной, она покинула партию еще раньше. На ее отпевание в антверпенском соборе верхушка ВБ не была приглашена. Так хотела она сама, и никто иной. Однако в первом ряду сидел Барт Де Вевер, друг из давно минувших дней. Я считал предосудительными политические идеи мефрау Морель, но всегда восхищался силой духа, которую она проявила, борясь со своим ужасным недугом. И наверное, добавлю шепотом, мы должны быть благодарны Мари-Роз Морель за ее последнее волеизъявление.

Эпилог

В воскресенье 23 января 2011 года 40 тысяч человек прошли парадом через продуваемые ветром проспекты Брюсселя. Они не несли с собой знамена партий или профсоюзов. Они собрались вместе через Твиттер и Фейсбук. Или услышали о демонстрации по радио, телевидению или на улице. О скандировании лозунгов не договаривались. О надписях на транспарантах тоже. Ничего похожего. Тут Брюссель обошел Тунис и Каир: разумеется, это Бельгия в миниатюре и причем без всякого насилия. В тот день демонстранты требовали правительства. И поскорее.

Сколько еще можно мучить бельгийцев, пока они массой не выйдут на улицы требовать правительства? Пока ты еще не научился ходить на горшочек, твои родители, бабушка с дедушкой, дяди и тети расскажут тебе, что страной беспрерывно правит банда надувателей и хапуг. Ответ гласит: над Бельгией надо очень долго издеваться. Месяцами скандалить из-за всякой мелочи. Месяцами бессовестно играть с мыслью, что страна может развалиться на куски.

Демонстранты ясно показали, что хотят сохранения страны. В толпе было много молодежи. Спонтанное движение, а не организованный взрыв шутовского патриотизма. Причем, надо заметить, наша любовь к отечеству особого рода. Она практична. В Бельгии национальный триколор изображают на половиках.

Правительство пало в апреле 2010 года. Выборы состоялись в июне. Пока что не произошло ничего особенного. Демократическая рутина. Но когда я пишу эти строки в мае 2011 года, правительство все еще собирается в отставку. Бельгийцы народ до отупения уравновешенный. У них есть два афоризма: «Не толкайте бабушку в крапиву» и «Чересчур — это слишком много».

Разумеется, деловая жизнь кипит, бюджет превосходно осваивается, наше председательство в Евросоюзе