и к тому же его было весьма мало, то получались не щи, а вода с кислой капустой. «Суп» из гречневой крупы, тоже вместо супа получалась грязноватая жижица. Самым лучшим обедом был горох. Когда приносили ушат гороха, все оживлялись. Староста торжественно снимал ковшом плавающих сверху зелёных гороховых червей, выбрасывай их в помойное ведро, потом тщательно разбалтывал гороховую жидкость и разливал её по мискам.

Гастрономы, знающие толк в горохе, приготовляли его согласно своим вкусам: они растирали его, отделяли шелуху, нарезали мелко лук и посыпали его в растёртый горох, потом со смаком поедали приготовленное таким образом «тонкое кушанье». Любители острых кушаний клали в горох мелко нарезанный чеснок и круто посыпали перцем. Менее искушённые в тонкой гастрономии недолюбливали горох, незаслуженно называли его «шрапнелью».

Казённый обед изредка пополнялся посылками от подпольного красного креста, но такие праздники были очень редки, потому что средства красных крестов были весьма скудны, а нуждающихся в тюрьмах, каторге и ссылке были десятки тысяч.

Немного лучше питалась наша «мастеровщина»: им был усилен паёк, и, кроме того, на заработке они имели возможности подкрепляться за счёт продуктов тюремной лавки. Более сносно жили «богачи», которые получали регулярную помощь с воли от родных или от друзей.

Плохое качество обедов ещё больше ухудшалось потому, что на кухне долго хозяйничали уголовные. Был из уголовных кухонный староста, повара тоже были уголовные; они входили в сделки с поставщиками, экономом и надзирателями, за взятки принимая плохого качества продукты. Если принять во внимание, что для каторжан полагались продукты третьего сорта, то можно себе представить, какие продукты получала каторга благодаря мошенническим сделкам кухонного старосты и поставщиков. Кроме того, повара и кухонный староста обычно были связаны с головкой уголовной шпаны, которую снабжали за определённую мзду и этим ещё более ухудшали скудную пищу. На этой почве между политическими и кухонной уголовщиной происходили столкновения и ссоры. Наконец, политические потребовали, чтобы на кухню был допущен староста от политических. Администрация долго упиралась, но постоянные указания политических на злоупотребления на кухне воздействовали на начальника, и он согласился допустить назначение кухонного старосты от политических.

Был у нас в коллективе матрос Колоколов, коренастый с окладистой, чёрной бородой, весьма энергичный и огромной силы. В централе он сидел уже много лет и не один раз давал себя чувствовать задиравшей его шпане, потому они его не трогали и боялись. Его коллектив и выдвинул на должность кухонного старосты.

Появление Колоколова на кухне вызвало переполох среди уголовной головки, начались разговоры и угрозы,

— Пусть попробует помешать нашим, «перо» под рёбра получит.

Колоколов, однако, угроз шпаны не боялся, он умело их устранил с кухни: присмотревшись, кто из поваров связан со шпаной, он каждому из них по отдельности дал «дружеский» совет «смыться» с кухни.

— Знаешь что, браток, уходи-ка ты с кухни-то, поработал и довольно.

— А что ты тут за начальство… в бога-богородицу мать…

Попробовали ершиться уголовники, но Колоколов надвигался на протестовавшего своей широкой фигурой, подносил к его носу свой огромный кулак и уже более убедительно советовал:

— Иди, иди, дружок, а то унесут…

Таких советов шпана выдержать не могла, и один за одним все уголовные повара «добровольно» покинули кухню, а Колоколов укомплектовал кухню из политических и солдатских камер.

Так коллектив завоевал возможность контролировать кухню. С назначением Колоколова обеды наши значительно улучшились. Так как приёмка продуктов лежала на обязанности старосты, Колоколов сейчас же предъявил все кондиционные требования к поставщику. Первое время поставщик принуждён был эти требования выполнять, потому что староста отказался от приёма продуктов плохого качества, эконом (помощник начальника) попытался одобрить продукты, но староста отказался их принять. Колоколову предстояло побороть укоренившиеся традиции «сделок» с поставщиками, которые давали доход и эконому.

Настойчивые требования Колоколова при приёме продуктов вывели из себя поставщика и эконома, и они решили с ним разделаться.

Однажды через открытые окна камеры мы услыхали на дворе шум. Колоколов кого-то награждая своим матросским цветистым жаргоном, а трое надзирателей волокли его по двору. На наш вопрос, в чём дело, он крикнул нам:

— В карцер гады ведут, гнилое мясо отказался принять…

Мы подняли сильный шум. Прибежал дежурный надзиратель.

— Тише, тише, в чём дело, чего шумите?

— Начальника давай!

— Зачем вам начальника, в чём дело?..

— Давай начальника, не разговаривай, а то сейчас окна полетят!

Надзиратель бросился к сигнальному звонку. На шум четырнадцатой прибежал коллективный староста, испуганный, бледный:

— Товарищи, в чём дело, что случилось?

— Колоколова выручай, в карцер тащат.

Староста бросился в контору. Выяснилось, что Колоколов отказался принять тухлое мясо.

Дежурный помощник начальника одобрил тухлое мясо и предложил Колоколову принять его, но Колоколов отказался. Тогда помощник прикрикнул на него.

— Я приказываю тебе мясо принять!

Колоколов возмутился вызывающим наскоком помощника и его грубым «ты».

— Во-первых, не тычь, заявляю вам, что эту тухлятину я не приму. Если оно по вашему пригодно к употреблению, так и употребляйте его себе на здоровье, а я его не приму.

Помощник рассвирепел и стал настаивать, чтобы мясо было принято, но Колоколов наотрез отказался. Тогда он приказал надзирателям увести старосту в карцер за неисполнение приказаний помощника.

Староста коллектива пытался уговорить начальника освободить Колоколова, но начальник отказал, указывая, что он не может подрывать авторитета своих помощников, и Колоколов должен отсидеть свой срок. Он даже потребовал, чтобы мы выдвинули на кухню другого старосту. Однако коллектив не пошёл на это, и борьба перешла на принципиальную почву.

Запросили все политические камеры. Все решили за Колоколова драться, не останавливаясь перед столкновением с администрацией. Постановили бросить работу в мастерских, получился большой конфликт. Задержка выполнения договорных заказов грозила неустойками. Этот аргумент был настолько убедительным, что начальник, не вступая в дальнейшие переговоры, распорядился Колоколова выпустить,

Этот конфликт привёл к тому, что начальство перестало вмешиваться в дела приёма продуктов от поставщика, и наше положение на кухне окончательно упорядочилось. Мастерские централа были хорошо оборудованы: имелись станки токарные, металлообрабатывающие и деревообрабатывающие. Имелись слесарно-механические, столярные, швейные и сапожные мастерские. Все они выполняли договорные заказы учреждений города Иркутска и железной дороги. В коллективе было свыше ста рабочих, из них большинство квалифицированных, разных профессий, с преобладанием металлистов. Солдаты, матросы из крестьян и крестьяне-аграрники также составляли солидную группу — свыше пятидесяти человек. Эта последняя группа преимущественно состояла из столяров и плотников. Вот эти две группы и держали в своих руках всю мастерскую. В сапожной и в швейной в большинстве работали уголовные и то главным образом случайные, а не профессиональные преступники. Благодаря такому положению мастерские оказывались исключительно под