— Сообразительная, да? Вот уж не думал, что у такой наивной девчонки хватит силы воли не только пройти мимо Завесы, но ещё и что-то соображать после.

Я честно призналась, пожимая плечами:

— Вообще-то, силы воли не хватило бы. Провести человеческую дурочку мимо Завесы — ход очень умный. Я едва не упала прямо там.

— Так как же ты догадалась?

Соврать, чтобы он думал, что ведьмочка умнее, чем кажется? Наверное, уже поздно строить из себя гения.

— У вас табличка на двери кабинета, — хихикнула я.

То ли икнул, то ли прыснул. Что там полагается делать жестоким властителям тьмы?

— Я всегда считал, что самые страшные пытки изобретены Подземьем, — начал Тёмный и долго не продолжал.

— Неужели ошиблись? — пришлось напомнить ему о начатой фразе.

— Самому не верится. Потому что ужаснейшую вещь изобрели вы, люди.

— И что же это? — светская беседа с Первым Тёмным. Мама бы ни за что не поверила. А вот подзатыльник за такие фантазии прописала бы точно.

Демон перестал нагнетать обстановку, кажется, вовсе позабыл о гостье и направился к столу. С наслаждением запустил острые зубы в блестящий яблочный бок.

— Бюрократия, — сообщил он, не заботясь тем, что непрожёванные куски валятся изо рта на белоснежную рубашку. — Яблофко будеф? — и протянул мне надкушенный фрукт.

— Кажется, вы обещали кое-что другое, — прямолинейно намекнула я. Голос всё-таки выдал волнение: — Мне и… и Сели тоже. Нам обеим.

Он изящно запрыгнул на стол, предварительно с великолепной небрежностью скинув с него мешающее блюдо с десертами. Закинул ногу на ногу и ещё раз требовательно протянул яблоко:

— Ты тоже кое-что обещала, сладенькая.

Я подошла, но подношение принимать не спешила. Где-то глубоко внутри зрела ассоциация. Невероятно глупая и известная история, которую, как назло, вспомнить не удавалось. Но я почти уверена, что смысл её в том, чтобы не принимать от демонов фрукты.

— Я хочу увидеть Рока.

Он рассмеялся, сильно запрокидывая голову назад и обнажая шею. Словно совершенно не опасался, что я сейчас подниму валяющийся под ногами фруктовый нож и воткну в бугор, выступающий ровно там, где заканчивается козлиная бородка.

— Мне нарисовать его портрет? Увы, больше ничем помочь не могу.

— Но вы же обещали!

Он отбросил огрызок одного яблока и шумно надкусил следующее.

— Что я могу поделать? Завеса уже жрёт его. Я могу забрать жертву только когда свет Лары погаснет. Когда Завеса сожрёт человека и выплюнет демона. Не волнуйся, сладенькая. Там немного осталось. Совсем скоро мы получим свеженького послушного раба. И он обязательно явится на ужин. Просто придётся подождать и потерпеть моё общество до этого момента. Ведь демоны всегда говорят правду.

— И всегда выполняют договор, верно? — сощурилась я.

— Без правил неинтересно играть.

— Вы сказали Сели, что договор подписан. Она вызвалась занять место Рока на пытках. Если нельзя просто вытащить его, то можно заменить, так?

Тёмный поманил и стиснул мой подбородок, когда послушалась. Проникновенно выдохнул:

— Видишь ли, сладкая, Завесе для такой замены нужен тот, кому есть, что предложить. А у Сели не осталось лары.

Я отклонилась, высвобождаясь, но демон тут же схватил меня за плечо.

— Вы знали! Вы же знали это!

Он делано поднял брови, точно и правда оскорбился:

— С чего бы? Я ведь понятия не имею, осталось ли в демоне что-то от человека! Это могла знать о себе только сама Сели. Но, видимо, она оказалась демоном больше, чем думала. Так что Завесе нечего предложить взамен. Придётся подождать, перекусить. Наверняка ты найдёшь ещё что-нибудь, чем можно улучшить моё настроение…

Пальцы поднялись по рукаву и скользнули в ворот рубашки, погладили тонкую кожу.

— Если будешь хорошей, послушной девочкой, если порадуешь изголодавшегося демона, мы наверняка сумеем найти общий язык.

Он уже касался груди. Наклонился ко мне, прижал к губам надкушенное сочное яблоко, притянул к себе, заставляя стать меж раздвинутых ног.

Если я буду хорошей девочкой, послушной… Если я смогу порадовать его, то возможно, когда Завеса выплюнет Рока, будет не слишком поздно. Возможно, в нём ещё останется что-то от мужчины, которого я полюбила. Если я буду хорошей девочкой…

Вот только фамильяр слишком хорошо научил меня быть плохой.

Я мотнула головой. Яблоко улетело в сторону, разбрызгивая тягучий липкий сок.

— Возьмите меня.

— С радостью, сладенькая!

Он с силой прижал меня к паху, но я отскочила в сторону, как кошка:

— Не в этом смысле! Возьмите меня вместо него.

Первый Тёмный опешил, не сразу избавившись от эротических ассоциаций. Но, стоило ему сообразить, тут же сдул напускную доброжелательность:

— Ты по своей охоте зайдёшь за Завесу, сожжёшь лару лишь для того, чтобы спасти какого-то демона?

Неужели я и правда это сделаю? Бежать, нужно бежать, спасаться! Умолять отпустить меня!

— Да.

Нет, это какая-то другая Триста Макклот. Не та, которую учила мама. Точно не та, которая мечтала о семье, детях и спокойной старости. Эта ненормальная Триста творила нечто совершенно неподдающееся логике. Глупое, безрассудное. Только отчаянная девчонка пошла бы на такое. Отчаянная и влюблённая.

Мама, я демона люблю!

Но провалиться мне на месте, если признаюсь в этом Року!

Он оказался так близко, что не удалось бы ни отшатнуться, ни отстраниться. Странно, порывисто и болезненно обнял. Разве Первый Тёмный способен на такое? Разве демон в принципе способен на чувства?

— Почему? — прозвучала искренняя горечь. — Почему, скажи мне?

Я пыталась взглянуть в глаза Тёмному. Если он один из тех, в ком осталось хоть что-то от человека, если лара не до конца погасла, я смогу достучаться до него. Если он вообще когда-то был человеком. Но он не позволял двинуться. Вжимал в белоснежную хрустящую от чистоты рубашку. Он не хотел, чтобы я видела его глаза.

— Почему ты всегда оставляешь меня? Ты имела право уйти в свет, наверх, туда, где есть жизнь и счастье. Но почему он? Он демон, зло во плоти, он обманул тебя и хотел утащить в Подземье. Сделать кормом Завесы, чтобы прикрыть собственный хвост. Все мы так делаем, неужели ты этого не понимаешь?! Неужели ты способна любить всех, но не меня…

Он сжимал. Ещё немного — и сломал бы мне рёбра.

Я позволяла обнимать себя. Так обнимают только тех, с кем прощаются навсегда. И понимала: отпустит. Потому что сам не захочет стать кормом Завесы, потому что через секунду осознает, что показал слабость и наболтал лишнего. Потому что сдержит слово, в конце концов. Но у меня оставалась ещё одна секунда.