Военные ничего не знали об этих мрачных перспективах. Поскольку Гитлер отдал ключевую роль в «наведении порядка» на Востоке рейхсфюреру СС, они были довольны тем, что можно поторговаться с Гиммлером, оставив СС всю грязную работу и оградив себя от посягательств на прерогативы вермахта. 13 марта 1941 года генерал-майор Эдуард Вагнер встретился с Гейдрихом, чтобы выяснить, как РСХА предполагает вести дело на Востоке. Гейдрих охотно сообщил ему: как и во время Польской кампании, рейхсфюрер СС будет использовать оперативные эйнзацгруппе, составленные из Зипо и СД.

Оставался, правда, открытым вопрос о контроле над оперативными группами со стороны действующей армии. Переговоры об этом с высшим армейским командованием Гейдрих поручил Мюллеру, но грубый гестаповец повел себя так заносчиво, что дискуссия вскоре зашла в тупик. И все же военные вынуждены были прийти к соглашению с полицейскими силами, поскольку 30 марта фюрер собрал у себя 200 высших офицеров вермахта и разъяснил им, что Восточная кампания будет самой жестокой из всех. «Большевизм – это социальное преступление, – кричал он, – и мы должны оставить всякую мысль о солдатской солидарности! Комиссары и сотрудники ОГПУ – преступники, и с ними следует обращаться как с преступниками!» Этот резкий выпад был заготовлен, чтобы возвестить о самом преступном приказе в немецкой военной истории: так называемый «приказ о комиссарах» вменял в обязанность фронтовым командирам обращаться с захваченными политработниками и офицерами спецслужб Красной армии не как с военнопленными, а как с политическими преступниками, которых следует ликвидировать или передавать для казни в полицию безопасности. Поскольку едва ли нашелся бы хоть один генерал, готовый воспротивиться гитлеровскому указу, тем привлекательней становилась мысль оставить «специальные операции» полиции Гиммлера.

4 апреля, когда знатоки международного права в Верховном командовании вермахта только засели за «приказ о комиссарах», генерал Вагнер уже прислал Гейдриху проект соглашения относительно роли эсэсовских эйнзацгруппе в Восточной кампании. Стало ясно, что армия готова пойти на какие угодно уступки. Проект предполагал, что в тыловых районах «передвижение, выделение рационов и размещение» оперативных групп полиции осуществляется по приказам армейского командования, но в дисциплинарном и техническом отношении они подчиняются лишь РСХА. Правда, главнокомандующий армейскими силами может запретить какие-то действия эйнзацгруппе, если они «препятствуют боевым операциям». Но одна сентенция этого документа сводила на нет все ограничения, и, с точки зрения Гейдриха, это положение и было самым главным: «Зондеркомандам или эйнзацгруппе разрешается, в соответствии с их задачами и на их ответственность, применять карательные меры в отношении гражданского населения». Гейдрих утвердил проект Вагнера. Путь для его «эскадронов смерти» был открыт.

Значит ли это, что армия таким образом дала согласие на тотальное истребление евреев подразделениями СС? Нет, очевидно, что нет. Все свидетельствует о том, что военные ничего не знали об «Окончательном решении еврейского вопроса» согласно приказу Гитлера. Вагнер изложил задачи оперативных групп следующим образом: «В тылу армии до начала боевых операций: взятие на учет определенных объектов (материалы, архивы, антигерманские организации и группы и т. п.), а также определенных лиц (шпионы, диверсанты, террористы и др.); в зоне коммуникаций: выявление и искоренение антигерманских и антиправительственных сил, которые не являются частью вооруженных сил противника, и обеспечение командования общей информацией зоны коммуникаций о политической ситуации».

Вот он – характерный образец курьезной военной шизофрении, что так облегчила работу эйнзацгруппе. Генералы рассматривали Гейдриховы ударные истребительные отряды как обычные формирования по борьбе со шпионажем во фронтовом тылу и в то же время явно понимали, что у этих частей на Востоке есть какая-то особая задача политического свойства. Однако они были только рады спихнуть эти «особые задачи» на людей Гейдриха.

Сначала и сами члены эйнзацгруппе были сходным образом введены в заблуждение. Гейдрих предпочитал, чтобы его головорезы знакомились с сутью приказов о ликвидации в малых дозах. В апреле 1941 года на совещании начальствующего состава РСХА он говорил только о «тяжелой задаче», что проблема состоит в «умиротворении» российских областей и создании там режима безопасности методами Зипо и СД. Заключил он такими словами: «Мне нужны настоящие мужчины, надеюсь, что командиры подразделений будут полностью в моем распоряжении».

При этом начальник криминальной полиции Артур Небе вышел вперед, щелкнул каблуками и заявил: «Группенфюрер, можете на меня положиться». Гейдрих кивнул: вот он, командир первой эйнзацгруппе – еще до того, как она сформирована. Впоследствии Небе был связан с сопротивлением, и его друзья после войны тщились объяснить его тогдашнее рвение. Так, Ганс Гизевиус в книге «Где же Небе?» пытается доказать, что Небе принял командование первой эйнзацгруппе по зрелом размышлении и по совету с группой сопротивления Бека-Герделера. Желая обелить своего друга Небе, Гизевиус утверждает, что «все ужасные деяния совершались уже после возвращения Небе из России». Но факт остается фактом – оперативная группа Небе доложила о ликвидации 45 тысяч евреев. Аргументы Гизевиуса напоминают доводы защиты во время Нюрнбергского процесса, которые американский обвинитель Кемпнер встретил контрвопросом: «Скажите мне, господин Вожак сопротивления, сколько же евреев вы должны были ликвидировать, чтобы нарушить законы человечности?» В случае с Небе все объяснялось проще: он так проворно вызвался добровольцем, потому что рассчитывал получить Железный крест 1-го класса и расположение «непредсказуемого» Гейдриха. Правда, тогда Небе и не догадывался, что «миссия на Востоке» является синонимом величайшего массового преступления в истории.

Среди командиров эйнзацгруппе волонтеров больше не было. Едва ли кто-нибудь горел особым желанием, но все они имели личные основания подчиниться требованию Гейдриха. Например, Отго Олендорф пошел потому, что слыл самым занудным спорщиком «рыцарей священного Грааля», а потому впал в немилость у Гиммлера, и вдобавок он уже дважды отказывался отправиться на Восток, так что теперь просто должен был подчиниться, а то бы не избежать ему упрека в трусости. Вальтер Шталекер, из-за распри с Гейдрихом перешедший в систему МИДа, надеялся вернуться с победой в РСХА, если покомандует эйнзацгруппе. Отто Рашу надоело в Восточной Пруссии, и он мечтал о назначении в Берлин – нужно только выказать должное рвение на Востоке.

По странной насмешке судьбы непосредственно руководить убийствами евреев на Востоке пришлось двоим самым нетипичным начальникам подразделений РСХА – Небе и Олендорфу. Их коллеги оказались лучшими специалистами по выискиванию лазеек. Франц Зикс и Хайнц Йост оставили свои соединения уже через несколько недель, а другие, например Вальтер Шелленберг, Генрих Мюллер или доктор Нокеман, ухитрились вообще уклониться от участия в эсэсовских «героических деяниях».

Не слишком большой энтузиазм проявляли и командиры среднего уровня – штурмбаннфюреры и оберштурмбаннфюреры. Гейдрих собирал их по всем ветвям полицейского аппарата, и в большинстве случаев это оказались бывшие представители интеллектуальных профессий. Ликвидаторы евреев являли собой причудливую смесь – среди них были высококвалифицированные научные работники, министерские служащие, юристы и даже протестантский пастырь и оперный певец. Часть из них, воспользовавшись удобным случаем, смогла покинуть «машину смерти». Поэтому таким, как Эрвин Шульц или Карл Егер, удалось избежать участия в худших проявлениях расового безумия.