В общем, скучно было бы в лагере, если бы не оказалось поблизости неофициальной остановки возле Кривой сосны.

Свои сегодняшние дела Ванька рассчитывал закончить гораздо быстрее, аккурат к обратному дневному рейсу, и должен был вообще-то давно уже вернуться в лагерь, да вот не сложилось. Девчонка-парикмахерша, чей адресок ему подсунул Игорь, так сильно перестаралась, что… Короче, задержка вышла изрядная.

Родом Ванька был из-под Ульяновска, учился в Куйбышеве, в авиационном институте, и почему-то считался на своем курсе самым главным «ботаником». Что интересно – очков не носил, заумно не выражался, ночами не зубрил, с соседями по комнате в общежитии не нудил, в футбол играл не хуже Игоря. Разве «ботаники» такие? Может, все дело было в его стеснительности и деревенской угловатости, может, в тщедушном телосложении и хороших оценках по самым сложным предметам, а может, просто на всем курсе не нашлось кого-то, кто подходил бы на эту роль больше. Так или иначе, впервые в жизни Ваньке пришлось столкнуться с тем, насколько непоколебимым может быть мнение большинства. Даже ошибочное. Даже откровенно несправедливое. Что бы он ни сделал, как бы ни поступил, для окружающих это было всего лишь потугами «ботаника» дорасти до статуса человека. При этом не сказать ведь, что к нему относились плохо – скорее, снисходительно.

Целый год Ванька старался доказать, как заблуждаются его сокурсники. Стенгазета, самодеятельность, танцы – он старался быть везде, где кипела жизнь после лекций. Но в институтской стенгазете ему доверяли лишь раскрашивать крупные печатные буквы названия, в самодеятельности давали самую маленькую роль – типа «Кушать подано!», а то и вовсе без слов. Шанс проявить себя выпал, как ни странно, во время каникул – их группу направили по комсомольской путевке в Сибирь, на строительство объектов хозяйственного назначения – конюшен, коровников, амбаров. Уж если кто и умел обращаться с пилой и топором – так это Ванька! Недаром же всю жизнь в деревне прожил, недаром помогал деду сараи и бани односельчанам возводить!

Совсем скоро стройотрядовцы оценили прыть «ботаника» – ловкой обезьянкой карабкался он на стропила, а мог и трехпудовый мешок с цементом на одном плече нести. А уж как летела стружка из-под его рубанка! Жизнь вроде начала налаживаться, да вот беда: избавившись от одного ярлыка, Ванька тут же едва не обзавелся другим. Сибирское лето оказалось на редкость жарким – будто не посреди тайги трудишься, а на побережье Черного моря. Солнце одарило студентов ровным бронзовым загаром, выгорели брови, чубчики, ресницы. Вот только у других волосы выцвели до поистине мужской, благородной соломенной желтизны, а Ванька в один миг порыжел. Уж он и пилотку бросил надевать, чтобы процесс высветления ускорить, – бесполезно! Перестать быть «ботаником» ради того, чтобы весь следующий год зваться «рыжим» или, того хуже, «рыжиком», – сомнительная победа. Вот тогда-то, сжалившись, Игорь и присоветовал Ваньке обратиться к деревенской парикмахерше, с которой познакомился на танцах. Во-первых, все равно стричься пора – за месяц космы отросли о-го-го. Во-вторых, у девчонок всегда найдутся какие-нибудь хитрые способы управиться с тараканьим цветом.

Так в общем-то и вышло – обидно похихикав при виде Ваньки, парикмахерша сама предложила ему перекраситься.

Своих односельчан она стригла на дворе, отгородив уголок возле маленькой уличной кирпичной печки. Сама печка, наверное, давно по назначению не использовалась, потому что пахло здесь не обедом, а больницей и фотолабораторией одновременно. Под навесом на чистой тряпочке были разложены блестящие инструменты – ножницы большие и совсем крохотные, опасная бритва и бритвенный станок, штуковина, похожая на машинку для стрижки овец, круглое зеркальце, щипчики, бигуди, заколки. В общем, рассмотрев все это, Ванька успокоился – видимо, девчонка свое дело знала. Для начала он попросил ее подровнять волосы, оформить в виде модной прически с бачками и длинной челкой. Потом, не дав толком полюбоваться и выяснить для себя, стал ли Ванька похожим на актера Андрея Миронова, девчонка нанесла ему на волосы душераздирающе воняющую водичку – смесь растворенных таблеток гидроперита и нашатырного спирта. В конце еще заставила натянуть на голову прозрачный целлофановый пакетик, и тут Ванька рассмешил ее второй раз – засунул в пакет всю голову целиком. Ну откуда ему было знать, что надевать нужно, как шапочку? Разве кто-нибудь когда-нибудь его красил? Разве подглядывал он за девками в своем селе или в студенческом общежитии, когда они такой ерундой занимались?

– Задо́хнешься, дурной! – весело хохоча, сказала она, поправила целлофан так, как следовало, и, велев сидеть, не двигаясь, ушла по своим делам.

То ли дела как-то неожиданно затянулись, то ли с концентрацией раствора парикмахерша что-то намудрила… В общем, волосы стали белые, как снег.

– Ты чего, коза?! – вопил Ванька, глядя в круглое зеркальце такими же круглыми, вытаращенными в пол-лица глазами. – Переделывай немедля!

Парикмахерша стояла в сторонке, прижав кулачки к плоской груди и с ужасом взирая на дело рук своих. По выражению ее лица Ванька догадался, что переделать будет проблематично.

– Ну?!

– У меня только хна есть…

– Что за хня?

– Хна – это краска така.

– Крась!

– Так от йиё ты обратно рыжим сделашься!

– Вот коза! Вот корова!

– А может, налысо? – робко предложила парикмахерша.

Угу, налысо. Как будто он уголовник! Что «рыжий», что «лысый» – один кошмар! По опыту предыдущего года Ванька знал, что переубедить студенческую толпу невозможно. Пусть у него десять раз волосы отрастут хоть до задницы, хоть до пят, а быть ему на курсе «лысым» до следующих каникул – это как пить дать!

– А вапче-то так очень даже… антиресно! – приглядевшись получше, воспряла духом парикмахерша. – Этак… заметно вышло, ни с кем тебя не перепутать. Ежельше нахмуришься – вапче выходишь вылитый гангстер!

Ванька притих, повертел головой так и этак. Уголовником ему выглядеть не хотелось – кому же хочется? Но гангстер… Гангстер – это совсем другое дело. Это романтично. С детства Ванька любил книжки про благородного разбойника Робин Гуда и лихого пирата сэра Генри Моргана – а ведь, по сути-то, кто они, если не гангстеры, грабящие буржуинов? Но в веках оба запечатлены как герои. «Ваня Белый» – это звучит солидно, разве нет?

Он действительно нахмурился – чтобы проверить, насколько грозно смотрится со сведенными бровями. Однако девчонка поняла по-своему, забеспокоилась пуще прежнего.

– А хочешь, я тебе наколки на плечах сделаю? – предложила она поспешно, стараясь задобрить недовольного городского клиента. – Ты не боись, не взаправдашние наколки! Я тебе хной на плечах могу какой хошь рисунок нарисовать! Хошь – кинжалы, хошь – тигриную башку, хошь – орла с клювом. Хна – она на плечах темненька будет, с-под загару красиво! Через месяц смоется – можно будет новые картинки нарисовать.

Ванька подумал. Благородный гангстер с наколками – это еще лучше.

– Змей хочу. Змей сможешь нарисовать?