Минут через пятнадцать Ванька выбрался из леса на асфальт. Дорога казалась одинаковой в обе стороны. Топографическим кретинизмом Ванька не страдал, поэтому понимал, что двигаться ему нужно направо. Однако в той стороне, километрах в двух, огибая холм, трасса должна была забирать еще правее, в сторону Тимошкино, но с того места, где стоял Ванька, ясно виделось, как дорожная полоса отклоняется левее. Призадумавшись, он пропел себе под нос:

– Мы хлеба горбушку – и ту пополам… – И, сплюнув на обочину, решительно направился в сторону холма. – Коль ветер лавиной, и песня лавиной! Тебе половина! И мне половина-а!

Он ни капли не боялся, не паниковал – с чего бы деревенскому парню паниковать в таком лесу, где под ногами асфальт, а ближайшее жилье – буквально в нескольких километрах? Он в людном городе освоился, вступительные экзамены в институт сдал, первый курс с успехом окончил – а тут всего лишь тайга! Леса – они везде одинаковы, он у себя на родине в такую даль заходил, в такие дебри залазил, что ух! А тут – ну, подумаешь, десяток лишних километров протопал! Так ведь не по собственной вине – это шофер его с толку сбил.

Все настойчивее хвойный дух взялись перебивать посторонние ароматы – печным дымом запахло, соляркой, скотом. Смирившись с тем, что, по всей видимости, круг получился больше, чем изначально предполагалось, Ванька принялся соображать, какой населенный пункт может быть между городом и деревней Тимошкино. Километров пятнадцать от райцентра до Кривой сосны, километров тридцать от Кривой сосны до Тимошкино. А больше по пути следования рейсового автобуса никаких остановок не предполагалось. Конечно, могла тут быть какая-нибудь заимка, ради которой делать остановку никто не станет. Или лагерь геологов, например. Хотя какая у геологов скотина? Может, тут лесничество: лесники – они и на лошадях ездят, и на машинах. А может, здесь вообще – оленеводческая ферма! Привезли сюда оленей из северных районов – и разводят себе!

Так, размышляя и мурлыча под нос что-то про горбушку и лавину ветра, Ванька дошел до того места, где дорога забирала влево, а не вправо, как помнилось. По обе стороны открылось пространство, засеянное пшеницей. Далеко-далеко сияла на ярком солнце выгнутая металлическая крыша то ли амбара, то ли ангара. Ни колосящихся полей, ни блескучих строений вдоль дороги Ванька не помнил – это факт. Однако и то, и другое делало его еще на пару шагов ближе к цивилизации. Вот доберется он до ангара и спросит, куда его занесло. Вероятнее всего, в этих местах две трассы районного значения проходят близко друг к другу. Нужно было выйти на одну, а он случайно выбрался на другую. Делов-то! Ну, придется, видимо, все-таки дождаться рейсового автобуса, доехать до райцентра, там пересесть на другой автобус, в сторону Кривой сосны… Да, целый день пропал, но ведь не зря! Уезжал он из лагеря утром рыжим «ботаником», а к вечеру вернется гангстером Белым с наколками на плечах.

Два мужика шли по обочине навстречу. Издалека начав приветливо улыбаться, Ванька с любопытством разглядывал их. Один высокий и тощий, пожилой уже, но в резиновых кедах и белой футболке с эмблемой «Динамо». Другой – кряжистый, коротконогий, с цыганской бородой и в расстегнутом пиджаке, под которым – ни майки, ни рубашки, один только волосатый торс. Конечно, в этих местах, возможно, и принято так ходить, но Ванька не одобрял неопрятности и несоответствия в одежде. Если ты уже вышел на пенсию – какие могут быть кеды? Нужно носить что-то менее легкомысленное и более достойное, соответствующее статусу заслуженного работника, ветерана. А пиджак предполагает хорошо отглаженные брюки и рубашку – как можно его на голое тело надевать?! Неправильно, по Ванькиному мнению, одетая парочка медленно приближалась, оба смотрели прямо, но Ваньку, казалось, не видели, будто за спиной у него было что-то более интересное. А что там могло быть, кроме дороги и тайги? Хоть и вперед они оба глядели, но глядели тоже по-разному. «Цыган» – возбужденно и нетерпеливо, а «пенсионер» – спокойно, едва ли не прикрыв глаза. Шагов за двадцать Ванька громко с ними поздоровался:

– Добренького денечка, уважаемые товарищи местные жители! Имею я сурьезную трудность в определении, так сказать, конкретной точки своего нынешнего положения…

Ни единый мускул не дрогнул на лице у пожилого: как шел вперед, как смотрел прямо – так и продолжал идти, даже на миллиметр не сдвинув глаза в Ванькину сторону. Низкорослый здоровяк, наоборот, засуетился, заволновался еще больше, начальственно замахал на Ваньку руками – дескать, брысь отседова!

От неожиданности и растерянности Ванька только шире заулыбался и начал заново:

– Я грю – заплутал я! Я грю – не соизволите ли быть, если можно так выразиться, любезны, товарищи мужики…

За три шага «цыган» вдруг выскочил вперед и одним движением буквально смахнул Ваньку с обочины в кювет. Кувыркнувшись в воздухе, Ванька приземлился на копчик и взвыл, но уже через секунду подхватился, вскочил на ноги, сжав кулаки, развернулся. «Спортсмен» как шел – так и продолжал идти. Ну конечно, что ему за дело до каких-то студентов?! Подумаешь, отшвырнули с его пути какую-то букашку – разве это стоит хоть капельки внимания?! Заднице было больно так, что из глаз невольно брызнули слезы.

– Эй, вы! – завопил Ванька и полез обратно на обочину.

«Цыган» обернулся, оскалился и вынул из внутреннего кармана пиджака здоровенный тесак.

– Сиди там, говно!

Ванька опешил. Тесак замер буквально в полуметре от его носа, он так ярко блестел на солнце, он казался таким огромным и острым… Потом оружие исчезло – это «цыган» двинулся дальше, догонять своего спутника в кедах.

Ванька, все еще стоя на дне кювета, а руками держась за чахлую травку на обочине трассы, потаращился перед собой, хлюпнул носом и длинно выдохнул. Вот ничего себе! Спросил, называется, дорогу…

А потом что-то случилось. «Да какого черта?! – подумалось Ваньке. – Разве я что-то нехорошее сделал, что они со мною – вот так? Разве я их чем-то обидел, задел, проявил неуважение? Или таперича в Советском Союзе по обочине пройтись нельзя, вопрос задать нельзя? Неужели без мордобоя и тесака – никак?» Еще год назад Ванька потосковал бы, да и пошел себе дальше. Еще месяц назад… да что там?! – еще сутки назад он нашел бы массу аргументов, почему не следует конфликтовать с местными на их территории, почему лучше смолчать, если тебе угрожают ножом. Но теперь все изменилось, теперь Ванька был благородным гангстером Белым, на его плечах шипели и извивались ядовитые змеи, и его ярость и жажда справедливости требовали выхода. Не глядя уцепив в кювете корягу, Ванька буквально на четвереньках выполз на обочину, сделал шаг, другой, затем, замахнувшись корягой, разогнался и окликнул обидчика. «Цыган», не успевший даже убрать тесак в карман, развернулся всем кряжистым корпусом, взметнулись полы пиджака, скрипнула под подковками сапог сухая пыль – а потом Ванька ударил, ударил тяжело, жестоко, наверняка. Что-то хрустнуло – то ли коряга, то ли рука «цыгана», взвизгнул, проехался с искрами по асфальту нож, пахнуло в лицо чужим потом и страхом, а затем бородач заорал – тонко и жутко. Не сбавляя скорости, Ванька набычился и со всей дури приложился плечом, целя в спину, обтянутую белоснежной футболкой «Динамо». «Спортсмен» от удара перегнулся в поясе и засеменил, пытаясь удержать равновесие, и тут Ванька добавил ему корягой по хребту. Сзади, подвывая, матерился один, под ногами валялся второй – месть свершилась! На ходу отряхивая ладони, благородный гангстер нырнул в придорожные кусты.