и понять, что между нами всё изменилось. Сама прийти к этим выводам, а не услышать от меня. К тому же существовал ещё один очень важный момент. Ребёнок. На самом деле у меня все нутро сковывало от страха навредить ему, если вдруг сорвусь и наброшусь на Яну. Потому что голод по ней ощущался так свирепо, что, поддавшись ему, я наверняка забыл бы о любой осторожности. И может как раз об этом стоило бы сказать вслух, и я бы это сделал чуть позже… Или это то, что пары обсуждают прежде, чем мозги затмит от похоти? Ладно, этой очередности между действиями и разговорами мне тоже нужно будет научиться, потому что на самом деле брать в расчет чужое мнение я тоже пока не привык. Но опять же разве это повод так злиться?

— Яна, я просто решил, что секс может навести тебя на мысль, что всё между нами по-прежнему, и поэтому стоит мне воздержаться, но это не значит, что ты должна лишаться удовольствия. — Чёртовы извинения-объяснения, провались они в ад! Да как же, во имя вечности, это правильно делается-то? Похоже, чем больше я стараюсь, тем более косноязыким становлюсь.

— Да неужели? — зелёные глаза ехидно прищурились. — Прямо аскет-мученик ты теперь, Игорёк? И опять же сам решил и сам исполняешь, а моё мнение по боку. Как обычно. А в остальном у нас все изменилось до неузнаваемости, правда? Мы подумали, и я решил… а что, всё верно!

Яна взмахнула руками, словно сдаваясь, и отвернулась.

— Яна… я пытаюсь показать, что секс это важная, но не главная часть того, что нас связывает, — как же сложно даются простые слова. Да только, похоже, не преуспел в том, как это правильно до неё донести. Как же невыносимо выводит из себя это омерзительное чувство, что я балансирую на грани поражения. Я!!!

— Угу, — Яна глубоко вздыхает, опускает голову и устало сутулится, очевидно не доверяя.

Ладно, наверно сейчас все же время попытаться сказать все как есть, как ощущается.

— Хочу, чтобы ты увидела, как необходима мне вся, со всей своей невыносимой натурой и вечным упрямством и желанием противоречить. Что я ценю тебя такой, как есть, и больше не хочу сломать и подмять. И что больше не хочу пользоваться сексом как рычагом воздействия на тебя. — Дракон недовольно взрыкивает, принимая последнюю фразу, как камень в свой призрачный огород.

— Будто это тебе хоть когда-то раньше удавалось, — худенькие плечи упрямо дергаются, и Яна бросает дерзкий взгляд через плечо, что опять ударяет в меня разрядом чистого возбуждения, на него реагирует всё во мне. Да как же это у неё получается? Каждый раз, без промаха, даже и не целясь специально, но сразу наповал.

Могу поспорить, что отчетливо помню те моменты, когда она теряла себя во мне, но сейчас не самое лучшее время для подобных споров. В конце концов, какая, к чёрту, разница, кто прав?

— И еще я очень боюсь повредить ребенку, — сглотнув, честно признаюсь я. — Я так изголодался по тебе, что могу совсем слететь с катушек и забыть об осторожности.

Этот страх действовал эффективнее любого успокоительного или ледяного душа. Даже отголосок мысли о том, что я могу навредить нашему ребенку, легко мог меня обратить в долбанного импотента.

Яна развернулась ко мне и уставилась в лицо, слегка нахмурившись.

— Так вот оно что. И ты решил, что самый лучший выход — это бросить меня и сбежать прятаться в ванную, как девчонка подросток? — это ведь будет не Яна, если не попытается хоть немного куснуть. — Игорь, миллионы пар занимаются сексом во время беременности, и от этого нет никакого вреда, если не делать ничего экстремального.

Яна говорит это, а потом выражение её лица меняется, будто она поражена тем, что сейчас на полном серьёзе сама привела мне довод заняться с ней сексом.

Она. Мне. И это заставляет воспрять и взвиться все мои угнетаемые желания и инстинкты.

— В том-то и дело, что не уверен в том, что обойдется без экстрима, учитывая, как у меня от тебя крышу сносит, — как ни старался удержаться от нахальной усмешки, не удалось, и глаза сами собой прошлись по телу Яны, жадно лапая каждый изгиб. Как же всё-таки я её хочу! В теле каждая мышцы напряглась и заболела от того, как невыносимо трудно было себя сдержать и не отправить вслед за взглядом руки-захватчики. Через секунду вернул себе самообладание и поднял глаза… но явно было поздно. Яна перехватила мой голодный визуальный вояж и усмехнулась в ответ, как всегда это делала, бросая мне вызов и наверняка зная, как на меня это действует. Так, словно кто-то нажимает на чёртов курок и делает выстрел уже неотвратимым.

— Так говоришь, секс между нами не главное, и вообще можешь без него обойтись? — да чтоб тебя, чокнутая женщина, и эту откровенную провокацию в твоём голосе!

— Яна… — голос мгновенно обратился хриплым предупреждающим рычанием, но оно пресеклось и стало нуждающимся стоном, когда она просто положила ладонь на мой стояк и сжала его.

— Остановишь меня? — концентрация откровенного вызова в нахальных зелёных омутах возросла до предела, когда Яна уверенным движением расстегнула мне ширинку. Я должен её остановить? Да в этой жизни я не смогу даже попытаться!

Пришлось сжать зубы до боли, чтобы не застонать в голос, когда её сильные пальцы совершенно небрежно стянули брюки вместе с бельем, слегка оцарапав кожу ногтями, делая ощущение освобождения истомившегося члена ещё острее. Он как неуемный ванька-встанька тут же выпрямился во весь рост и дернулся несколько раз, будто желая такими поклонам показать свое немое обожание женщине напротив. Не выдержав больше, руки сами собой метнулись захватить желанную территорию. Но Яна тут же схватила меня за запястья, демонстрируя неожиданно сильную хватку.

— Ну-у-у-у не-е-ет, Рамзин. Сейчас мы будем учиться играть по другим правилам.

Я открыл рот, чтобы возразить и напомнить ей о благоразумии… если бы, конечно, смог сам вспомнить, по какой такой проклятой причине нужно его соблюдать. Сделать это, когда она неожиданно прижалась всем телом и нагло потерлась твердыми сосками о мою грудь, было крайне сложно. Но Яна решительно пресекла даже попытку, приподнявшись и ухватив нижнюю губу зубами. Не больно, но явно приказывая заткнуться, еще не начав. Всё во мне одновременно и протестовало от подчинения ей, и в то же время это ударило в мозг волной опьяняющего совершенно нового концентрированного возбуждения. Я, поддавшись давлению Яны, медленно опустил руки и прижал их к стене.

— Я хотела говорить с тобой, —