— Я этого не заслужил, Лабранца!

Смотри-ка, болонка оскалила зубы!

Лабранца попыталась вырваться. Чинг был ниже ее ростом, и она всегда считала, что сильнее его. А теперь обнаружила, что сильнее он — и намного. Ей и в голову не приходило... Он сжимал ее так, что она не могла вырваться. И, казалось, делал это с легкостью. Лабранца раньше и не догадывалась, что он значительно превосходит ее в силе и что все свидетельства обратного были притворством. Это унизительное открытие привело ее в ярость. И она никогда раньше не видела его разозленным.

— Ты расстроена, — прорычал он. — Я принес неприятные вести, но это не значит, что гонца надо убить.

— Убери свои лапы!

— Сначала извинись.

Извиняться? Перед Чингом?

Халат Лабранцы распахнулся в борьбе. Один из орденов Чинга больно вонзался ей в грудь. Она была бессильна. Больше того, ее попытки вырваться лишь возбуждали его.

Лабранца перестала сопротивляться, закрыла глаза и вытянула губы бантиком. Он сразу ослабил хватку и прижался к ее рту губами. И тут она ударила его коленом в пах.

Вот и кончилось восстание! Чинг, жалобно завывая, корчился на полу. Будет знать!

Лабранца отошла к столу и взяла в руки устав Основателя. Подумав минуту, она собрала со стола и все донесения. Затем прошла в дом и заперла все это в сундук. Затем переоделась. Когда она вышла наружу, ее секретарь плакал.

Он сумел подняться на колени, но дышал все еще с трудом. На его пышном наряде виднелись подтеки рвоты, а лицо позеленело.

— Собери эти книги, — сказала ему Лабранца, — и аккуратно сложи их в ящик. Потом отнеси в дом. Если не сможешь поднять нагруженный ящик, отнеси его пустым. И чтобы до захода солнца у меня была твоя копия тетрадки с кодами. А если у меня хотя бы возникнет подозрение, что ты сделал еще одну копию, я прикажу задушить тебя на площади. Добровольцев оказать мне эту услугу наверняка будет хоть отбавляй. Ты меня слышишь?

Его опять вырвало, но он кивнул, не глядя на нее и обеими руками держась за пах.

— Ты сделал себе копии ключей или просто открыл сундук отмычкой?

— Ключи, — проскулил Чинг.

— Принеси их. Что еще ты украл?

— Ничего, садж! — прохрипел он.

— Может, тебя еще ногой двинуть, чтоб ты понял, о чем я тебя спрашиваю?

Он упал ничком на землю.

— Не надо, садж! Я только переписал... сделал заметки... Я все тебе принесу. Все...

— Смотри у меня!

Лабранца повернулась идти, потом остановилась.

— Когда прибудут гости, размести их в Восточном крыле.

И она направилась во Дворец.

Гвин не отказалась бы остаться в доме для приезжих до конца своих дней. Бассейн с водой, поступавшей из естественного горячего источника, мягкие постели, вкусная еда, которую подавали почтительные слуги, — все это заставило ее заново осознать, какой тяжелый путь позади. А впереди ждала зловещая Лабранца Ламит, и потом долгое возвращение домой в Тарнскую Долину. Ни то ни другое не обещало ничего приятного. Сам дом, в котором их поместили, был примитивной избой, сложенной из цельных бревен, но это Гвин не пугало. Тибал объяснил ей, что здания времен Империи рухнули вскоре после того, как рухнула Империя. И вообще в Рарагаше часто рушатся дома.

Когда путники собрались во дворе и к ним вывели лошадей, они поняли, что и лошади хорошо отдохнули за ночь. Они были вычищены, и им, видимо, дали вволю овса. Даже Утренняя Звезда игриво пританцовывала. Во дворе раздавался стук копыт и окрики мужчин, но ни люди, ни лошади всерьез друг на друга не сердились.

Гвин собралась было сесть в седло, но тут ее за руку схватила Джасбур:

— Ордур куда-то исчез!

— Да? Когда?

— Ночью. Взял одну из ваших лошадей. Убью проклятого!

Гвин с трудом удержалась от улыбки. Джасбур стала необыкновенно привлекательной молодой женщиной, но вела себя, как ревнивая дурнушка. У нее было изящное и сильное сложение танцовщицы, черные огненные глаза и отливающие синевой волосы, но ей не хватало уверенности, присущей красивой женщине. Она не умела играть роль красавицы — да это и неудивительно, ведь она вполне могла через неделю превратиться в кулачного бойца.

— Думаешь, он поехал к Лабранце, чтобы вместе строить против нас козни?

Джасбур такая идея явно не приходила в голову. Она подумала и сказала:

— Я-то считала, что он сбежал к другой женщине.

— Зачем — когда у него есть такая красотка?

Джасбур повеселела.

— Спасибо, — сказала она, охорашиваясь. — Действительно, зачем? У нас все было так хорошо.

— Вот ты где, Гвин! — воскликнул Тибал, подходя с лошадью на поводу. — Какое отличное утро! Хочешь, я буду твоим гидом по Рарагашу?

— Конечно, хочу.

Гвин доверяла долговязому шуулграту так, как никогда бы не доверилась Ордуру, какое бы обличье он ни принял. Веселый и легкий в обращении, Тибал сам по себе был ей симпатичен. Кроме того, она считала, что раз шуулграты не смеют раскрывать известное им будущее, им нет смысла заниматься интригами.

Тибал лукаво ухмыльнулся:

— Мне надо сказать тебе что-то важное, предупредить тебя.

— Что это с тобой? Нарушил обет молчания? Ну говори.

— После — особой спешки нет. А где наш благородный Обновитель?

— Если ты обо мне так выражаешься, — рявкнул у него из-за спины Булрион, — то сейчас пересчитаю тебе зубы.

Тибал весь расцвел и сдвинул шляпу набекрень.

— Небось не пересчитаешь!

Старик вызывающе выпятил бороду.

— Очень-то на это не рассчитывай. Не успеешь оглянуться, как я перестрою и твое будущее, и твою физиономию.

И Булрион подмигнул Гвин.

Они выехали со двора. Тибал пристроился слева от Гвин и принялся весело болтать. Что-то он слишком многословен, с опаской подумала Гвин. Как бы Булрион не подумал, что он за мной ухаживает. Самой-то ей внимание Тибала доставляло не меньше удовольствия, чем чистая одежда и приятный пейзаж. Она опять почувствовала себя женщиной, а не пугалом. Ехавшие позади Тарны тоже смеялись и шутливо перебранивались — словно только вчера уехали из дома.

Небо было испещрено дивными маленькими облачками. Ярко светило солнце. Местность была прелестной, воздух теплым, даже усыпляющим. Вчера, спускаясь в кратер, путники уже были очарованы открывшимся перед ними пейзажем. Сейчас вокруг росли деревья и цветущие кусты, от которых исходил упоительный аромат. Хотя мощеная имперская дорога кое-где треснула от землетрясений, ее явно поддерживали в порядке и ехать по ней было легко. За истекшие сутки путники словно шагнули из зимы в лето, и физическое довольство вытеснило мысли об опасности. Новая страна и веселая болтовня Тибала так занимали Гвин, что время шло незаметно. Когда они спустились на дно кратера, от главной дороги отделилась дорога поменьше, и Тибал придержал лошадь.