– Да-да! Наш сердцеед вызвал у этой красавицы стольпылкое чувство, что она насилу решилась выпустить его из своих объятий. Надобыло видеть, с каким отчаянием она убегала! Я и сам едва удержался от слез, чтоже говорить о девушке? Кстати, в том хорошеньком флакончике, который онаоставила вам на память о себе, – что в нем?

Как это сказал несколько минут назад Кейт? «Наверняка у этихстен имеются уши, а то и глаза…» И он оказался прав.

– Уж не ее ли слезы собраны там? – продолжалтрещать Каскос, и теперь значение его улыбки сделалось наконец понятно Алексу.Это была мстительная улыбка! – Коли так, берегитесь, сеньор. Кто-то изрусских рассказывал мне, что, если отвергнутая красавица соберет в малый сосудсвои горькие слезы и обрызгает ими бросившего ее мужчину или добавит их к егопитью, это может иметь для кавалера самые неприятные последствия. Вплоть дотого, что его мужское орудие откажется ему служить. Поэтому не лучше ли вампоскорее избавиться от этого хорошенького розового флакончика, друг мой Хорхе?

– Розового? – словно не веря своим ушам,переспросил Кейт, оглянувшись на Алекса и снова пытливо уставившись наКаскоса. – Так вы видели его?

– Видел, своими глазами видел! – так и закатилсясекретарь, от которого не укрылась бледность, внезапно покрывшая лицо Хорхе. Неукрылась – и доставила ему огромное наслаждение! – Это очень изысканнаявещица. Мне показалось, что флакон выточен из розовой яшмы. В таких флаконахсамые благородные дамы Испании носят при себе любимые духи, чтобы соблазнятьмилого сердцу кавалера, или нюхательные соли – на случай обморока. Ох,берегитесь, дон Хорхе! А что, если под этой золотой крышечкой таитсяприворотное зелье? Тогда вы окажетесь навеки привязаны к…

– С золотой крышечкой? – Глаза Кейта сноваскользнули к Алексу – да так и прилипли к его лицу. – Розовый яшмовыйфлакон с золотой крышкой… – На миг Кейт словно бы покачнулся внутренне, нототчас снова надел на себя маску привычного чуть насмешливого спокойствия: – Свашей стороны не очень хорошо хранить столь упорное молчание, сеньор Хорхе. Выже знаете, что я питаю слабость к вещам такого рода. Кстати, не далее каксегодня я рассказывал вам о своей коллекции яшмовых флаконов, которую собиралмного лет. Там есть синие, красные, зеленые флаконы. Вообразите, у меня нехватает именно сосуда из розовой яшмы! Прошу вас, покажите мне этот сувенир.Понимаю, что подарок дамы… положение ваше несколько щекотливо, однако, бытьможет, сойдемся в цене?

Кейт глянул вприщур. Алекс понимал: ему дается еще один шанс– последний шанс! – признаться. И все, что нужно сделать, – этосунуть руку в потайной карман, достать флакон, свести дело к милой шутке. Нуже, Алекс!

– Я вас не понимаю, дон Хуан, – Алекс надменновскинул брови. – Уж не сошли ли вы с ума, сударь? Какая дама? Какойфлакон? Какая еще, к черту, золотая крышечка?!

«Граф Вратислав отправил в Вену депеши о свершении царскогообручения с нарочным, коим он назначил стать своего шурина Миллесимо. Вратиславопасался, чтобы этот горячий молодой человек, оставаясь в Москве, в припадкеоскорбленной любви не показал каких-нибудь эксцентрических выходок. При этомграф едва не нажил срама: его шурин наделал здесь множество долгов, и, так какне имел чем заплатить, кредиторы хотели арестовать его. По счастию, Вратиславуудалось уговорить их, и они удовольствовались векселями. Впрочем, еще нетуверенности, что они не арестовали Миллесимо на границе: это опасение мневысказал сам Вратислав, присовокупив, что князь Алексей Григорьевич Долгорукийне оставляет этого кавалера своим злобным вниманием.

Надобно сказать, что род Долгоруких достиг теперь крайнихпределов величия. Все смотрят им в глаза, все льстят им в чаянии от них великихмилостей. Идут толки, кто кем из Долгоруких будет, какое место займет налестнице высших государственных должностей. Твердят, что князю Ивану бытьвеликим адмиралом, его родитель сделается генералиссимусом, князь Василий Лукич– великим канцлером, князь Сергей Григорьевич – обер-шталмейстером; сестра ихСалтыкова станет обер-гофмейстериной при новой молодой царице.

Готовятся к обручению фаворита с его невестой Шереметевой.Это тоже будет баснословное торжество. Одни обручальные перстни их стоят:женихов двенадцать тысяч рублей, невестин шесть тысяч.

Проходят дни за днями, вся Москва носит праздничный вид,ожидая царского брака, но близкие к царю люди замечают, что он по-прежнему непоказывает никаких знаков сердечности к своей невесте, а становится к нейхолоднее. Он уклоняется от ее общества, этого и надобно было ожидать:малосмысленный отрок не имел настолько внутренней силы характера, чтобыотцепиться от Долгоруких в пору; его подвели: отрок неосторожно, может быть,под влиянием вина, болтнул о желании соединиться браком, а бесстыдныечестолюбцы ухватились за его слово. Русские исстари говорят: «Царское словопременно не бывает!» Наверное, эта поговорка не раз повторялась Петру в виденазидания. И вот его довели до обручения. Но тут, естественно, еще болееопротивела ему и прежде немилая невеста. Это положение понимают все окружающиецаря и втайне пророчат печальный исход честолюбию Долгоруких: дескать,предполагаемой свадьбе не бывать, и князей Долгоруких, по воле опомнившегосяцаря, постигнет судьба Меншикова.

Кстати добавлю, что сюда дошли слухи о смерти в Березовебывшего баловня удачи. Несчастный изгнанник, заточенный в ледяной пустыне,переносил свое горе с истинной твердостью духа. Из скудного содержания, какоевыдавалось ему, сумел он составить такой запас, что на него построил деревяннуюцерковь во имя Рождества Богородицы (именно в этот праздник постигла Меншиковаопала). Он сам работал топором при ее постройке, сам звонил к богослужению. Онскончался в возрасте пятидесяти шести лет от апоплексического удара: в Березовенекому было пустить заболевшему кровь. Старшая дочь Меншикова, Мария, бывшаяцарская невеста, умерла в ссылке, но император приказал освободить других детейМеншикова и дозволить им жить в деревне его дяди Арсеньева.

Мне стало доподлинно известно, что кардинал Флери, духовникфранцузского короля, поручил секретарю французского посольства в России Маньянуявиться в дом князя Василия Лукича Долгорукого, приветствовать его от именикардинала и уверить его, что его преосвященство не забыл любезного внимания,оказываемого по отношению к нему Долгоруким во время пребывания его во Франции.

Конечно, кардинал Флери верный наш брат в числе игнатианцев,однако этот визит очень напоминает мне русское выражение: «Загребать жар чужимируками». Наверное, мне тоже надо побывать с визитом у Василия Лукича, а главное– у его племянника Якова.

Еще одна малая весть: на днях царь был несколько нездоров.Он принимал слабительное и теперь поправился».