Небось, и девиц запрещает ему возить на своей машине. Ох, уж эти старики".

Водитель, в отличие от таксиста, даже не пытался заговаривать с Глебом.

Он просто выполнял свою функцию – встретить гостя, отвезти его на дачу.

«Волга» въехала в деревню со странным названием «Ям», прокатилась по узкой деревенской улочке. Впереди замаячила высокая насыпь новой автострады.

Водитель уверенно вел машину по грязной дороге, «волга» нырнула в скотопрогон.

Под хлюпанье луж Глеб даже принялся напевать про себя. Пока все складывалось удачно.

«Интересно, а что скажет генерал, когда я предложу ему действовать против ФСБ?»

Длинный грязный тоннель под насыпью автострады кончился, и машина выбралась на зеленый пригорок, за которым расстилался лес. На самой опушке за высоким деревянным забором виднелась выкрашенная зеленой масляной краской крыша довольно просторного дома, не менявшего свой вид, наверное, с конца сороковых годов.

Шофер пошел сам отворять тяжелые деревянные ворота. Глеб, не дожидаясь, выбрался из машины и быстро зашагал к дому.

В холле, из которого деревянная лестница вела на второй этаж, ярко горел свет. Бронзовая пятирожковая люстра явно находилась не на своем месте: она прекрасно бы вписалась в интерьер одной из старых станций метро.

Генерал Лоркипанидзе медленно спускался по внутренней лестнице. Его лицо выражало острожную приветливость. Однако, дойдя до самой нижней ступеньки, Амвросий Отарович, не удержавшись, широко улыбнулся. Кончики его седых усов поползли вверх.

– Все-таки, это ты, Глеб, – рассмеялся он.

– А вы думали кто?

– Да мало ли кому придет в голову ворошить прошлое, – генерал крепко обнял Глеба, похлопал его по спине, затем отошел на три шага, чтобы получше рассмотреть.

И Сиверов не терял времени, он тоже пристально рассматривал Амвросия Отаровича.

«Да, одевается он, конечно, с приветом, – отметил Глеб, – джинсы, брезентовая куртка, свитер… Все-таки генеральский мундир со множеством орденов и медалей ему подходят больше».

– Пошли наверх, – Лоркипанидзе явно остался доволен смотринами.

Вновь заскрипели ступеньки старой лестницы. Дом, судя по всему, потихоньку начинал сдавать. Пятна сырости на штукатурке, тонкие трещины на потолке, тяжелая филенчатая дверь, ведущая в кабинет, перекосилась и никак не хотела закрываться. Генерал грубо выругался и ударил ее ногой – дверь точно встала на место.

Старый скрипучий диван: черная кожаная спинка, валики подлокотников, продолговатое зеркальце над головой и полочка под ним… Не хватало только кружевной салфетки и фарфоровых слоников.

Генерал уселся за письменный стол, хитро подмигнул Глебу и распахнул тяжелую металлическую дверцу сейфа, выкрашенного под мореный дуб, и достал оттуда бутылку коньяка.

– Подожди, ничего на рассказывай. Сейчас мы с тобой выпьем по рюмочке, согреешься.

Спиртное и впрямь оказало свое благотворное действие – Глеб ощутил, как тепло расходится по всему телу.

– Ты не смотри, что на коньяке только семь звездочек, – усмехнулся генерал, – на самом деле ему двадцать пять лет.

– А зачем же… – начал Глеб, вновь чувствуя себя ребенком перед этим могучим, хотя уже и немного сдавшим мужчиной.

– Да это мне друзья из Грузии привезли. Устроили конкурс коньяков и, чтобы первое место взять, они вместо семилетнего подсунули двадцатипятилетний коньяк, поэтому и этикетка такая.

Генерал запустил руку в недра сейфа и, вытащив оттуда лимон, бросил Глебу. Тот ловко поймал его.

– Я помню, как ты любил есть лимоны, словно это мандарины или апельсины. Обдирал кожуру и ел дольками.

Глеб, даже не очищая лимон от кожицы, откусил от него добрую треть.

– Ну-ка, а теперь, покойничек, может, расскажешь как тебе удалось воскреснуть? Глеб нахмурился.

– Это обязательно?

– А ты как считаешь?

– Если бы мне ничего не нужно было от вас, Амвросий Отарович, ни за что бы не рассказал.

– Вот это ты здраво рассудил. Ну-ка, выкладывай.

И пришлось Глебу абсолютно честно признаться старинному другу отца в том, что с ним случилось. Глеб рассказал до того момента, когда он очнулся после ранения, и замолчал.

– Ну, дальше я могу и сам себе представить, – усмехнулся в седые усы генерал, – но не за тем же ты ко мне пришел, чтобы я тебе паспорт выписал.

– Не за тем.

Глеб устроился поудобнее на скрипучем диване.

– Все равно, раньше или позже, придется рассказывать, если, конечно, хочешь, чтобы я помог тебе. Глеб заглянул в глаза генералу Лоркипанидзе и по блеску догадался: тому не терпится вновь заняться каким-нибудь делом.

«Ему надоело сидеть на даче, так что, может, сработает», – подумал Глеб.

– Скоро, – начал он, – завтра, послезавтра, может? Через неделю мне понадобится спрятать одну женщину с маленькой девочкой, так, чтобы никто не смог их найти.

– Жену? – спросил генерал.

– Можно считать, что жена.

– Девочка-то твоя?

– К сожалению, нет, – Глеб развел руками, – но думаю, если вы нам поможете, будет и жена, и… о детях мы не забудем.

– А кто ей угрожает?

Настал самый ответственный момент – согласится ли старый генерал действовать против организации, которой отдал всю свою жизнь. Глеба могло спасти одно – теперь эта организация обозначалась другой аббревиатурой.

– ФСБ, – коротко сказал Сиверов. Генерал призадумался.

– Ты знаешь, это в корне меняет мое отношение к тебе. Я догадывался об этом. Они и тебя разыскивают?

Глеб решил пойти ва-банк – сказано уже было достаточно много и лишняя информация вряд ли повредит.

– У меня на руках находятся страшные документы. Это компромат на всех ведущих политиков и людей, занимающих высшие посты.

– Кто его собирал?

– Администрация Президента.

Генерал присвистнул.

– Круто ты живешь, Глеб.

– Так вот, мне пришлось выкрасть эти документы, поскольку ФСБ взяло заложниками мою женщину и ее дочь, другого выхода у меня не было. Я сделал это чисто, никто не пострадал, но ФСБ убило сотрудника аналитического центра, собиравшего информацию. Эти документы существуют в единственном экземпляре, они у меня. И благодаря им, я могу держать ФСБ на поводке.

– К выборам, значит, готовились, – покачал головой Лоркипанидзе.

Сиверова так и подмывало спросить, за кого Амвросий Отарович? За Президента или за его противников? Но генерал предупредил его вопрос.