самый безопасный путь, потому что тебе страшно. В доказательство – твоя дурацкая работа в корпорации. Ты так сильно стараешься сделать всё идеально, потому что ты убеждена, что только так ты заслужишь – чего? Любви? Даже жизни? И по мнению всего мира, ты вытолкнула из окна моего соседа из колледжа и убила его. По крайней мере, ты взяла вину на себя, по причинам, которых я честно не понимаю.

Может быть, дело было в возвращении сюда, в Уинстон-Салем, возвращении к старым привычкам; может быть в стрессе, а может быть я всегда так реагировала на неудобную правду Купа. Я, не задумываясь, толкнула его. Он отшатнулся.

– Поздравляю, – сказала я. – Ты умудрился побить свой прошлый рекорд. Теперь вот это – худшее, что мне кто-либо когда-либо говорил. Если ты меня так ненавидишь, что ты…

Куп схватил меня за плечи.

– Дай мне закончить. Я понимаю. Ты жаждешь. Ты хочешь так сильно, что до боли. Ты сделаешь что угодно, чтобы их заполучить.

– Куп…

– И я тебя за это люблю, понимаешь? Всегда любил. Один взгляд на тебя на первом курсе, и я был обречён. Я знаю, что это неправильно из-за Каро. Но это вообще всегда было неправильно, по той или иной причине. Никогда не было подходящего времени. И боже мой, сейчас время самое неподходящее. Но я больше не могу скрывать правду. Поступи неправильно вместе со мной, Джесс. Я обещаю, я сделаю тебя счастливой. Я буду любить тебя всю свою жизнь. Я всё равно буду тебя любить, я давно уже это принял. Но пожалуйста. Делай это со мной.

И вот он снова, радикальный выбор: быть хорошей или счастливой. Слава богу, что у меня был ещё один шанс сделать всё правильно.

Я поцеловала его, вложив в поцелуй десять лет вожделения; запустив пальцы в его густые волосы; я столько раз смотрела, как он их засовывает за ухо, приводит в порядок и причёсывает, не имея возможности дотронуться. Он поднял меня и подошёл к дереву. Я обернула ноги вокруг его пояса и положила ладонь ему на подбородок. На этот раз это я была голодной, это мне было невозможно оказаться достаточно близко.

Я отстранилась.

– Я люблю тебя. Я любила тебя в Миртл Бич, и в тот день, когда я нашла тебя в Блэквеле, и на выпускном, когда сказала тебе «нет». И я люблю тебя с тех пор.

– Я знаю, – сказал Куп и снова меня поцеловал. – Давай, – он поставил меня обратно на землю. – Поехали.

– Куда?

– Я не знаю. Я просто хочу быть свободным с тобой в этом городе. Я так об этом мечтал.

Мы подошли к мотоциклу, я уселась на сиденье позади него и обняла его руками за пояс.

– Мне твои мечты нравятся больше, чем мои.

Двигатель взвыл и мы тронулись, полетев по дороге, вдоль которой не было ничего, кроме ферм, горящих золотом деревьев и голубого неба впереди нас; красота Северной Каролина наполнила меня ощущением, что я дома. Я оглянулась. Блэквельскую башню всё ещё было видно вдалеке. Но мы летели прочь, и она делалась всё меньше.

Теперь я была в безопасности. Одна с Купом, а он меня любит. Поэтому я прижалась щекой к его спине и закрыла глаза, позволяя себе вспомнить последний кусочек паззла, последнюю часть истории. Вспомнить, чтобы отпустить.

Я почти могла вступить ногами в ту ночь, тот поздний час, когда я сбежала из квартиры Купа. Я отчаянно хотела попасть домой. Всё ещё в шоке от признания о своём отце, о Гарварде, о Гарви; от того, как взорвался Куп, крича: «Сделай что-нибудь, чёрт возьми, Джессика, ему это не может сойти с рук». Всё, чего я хотела – это не дать этой ночи принести ещё больше вреда; остановить её.

Бишоп-Холл был, к счастью, пуст: то ли потому все были на балу влюблённых, то ли просто из-за дня Святого Валентина. В лифте я уткнулась в угол, позволив стенам меня держать, а потом, когда двери со звоном раскрылись, вывалилась в коридор и в сторону моей квартиры. Там было темно – глаз выколи. Я споткнулась обо что-то в гостиной, выругалась, потом открыла дверь в свою комнату и, хромая, бросилась к кровати. Если мне повезёт, я не проснусь до тех пор, пока не пройдёт целый век, и я смогу попытать удачу с совершенно новыми людьми.

Я потянулась за одеялом, а потом замерла. Там, в тонком луче лунного света, было сюрреалистическое зрелище: рваные светлые волосы, липкие и красные, разбросанные по белым простыням. На секунду я ошалела. А потом моё сердце расколол страх. Я потянула за занавеску, чтобы впустить в комнату больше света.

И завизжала.

Хезер. На моей кровати, повсюду кровь.

Я отшатнулась назад, чувствуя, как мои ноги ударяются о её пустую кровать. Я упала и уставилась на неё, всё ещё прижимая к груди папку из отдела работы со студентами, в которой объявлялось о её победе. Не в силах шевельнуться, я широко раскрыла рот, как будто в молчаливом крике. Я не могла заставить пошевелиться ни единую мышцу, не могла даже думать. Я сидела, смотрела, чувствуя странный холод, будто мои конечности оказались заморожены в кусках льда.

Хезер мертва.

Как только я это подумала, она моргнула.

Я вскочила на ноги, из моего горла вырвался ещё один крик. Её лицо повернулось, она заметила меня.

– Джесс, – Её голос, господи, её голос был ужасным, таким скрипучим и сдавленным, что я её едва разбирала. Я могла только пялиться на раны по всему её телу, из которых текла грязно-коричневая в лунном свете кровь.

Из моих глаз полились слёзы.

– Помоги.

Я моргнула.

– Пожалуйста… Джесс. Помоги мне.

Дыхание Хезер сбилось и – как от удара по лицу – я пришла в себя.

– О, Господи. Конечно. Мне так жаль, Хезер. Я позову помощь, я уже бегу.

Я развернулась и выскочила в дверь, раскрыв её настежь, потом выскочила из нашей квартиры. Я ударила по кнопке лифта и лихорадочно ждала. Я пойду в офис администрации на первом этаже – тот, где кто-нибудь работает в ночную смену.

У них есть телефон. Они позвонят 9-1-1.

Двери лифта открылись и я забежала внутрь, нажав кнопку первого этажа. Лифт начал опускаться.

Я прижала голову к задней стене лифта и закрыла глаза; перед ними стоял образ моей подруги в крови на моей кровати. Это было олицетворение моих мрачнейших мыслей: Хезер Шелби, девушка, которая всё выигрывала; которая всегда получала всё,