– Есть собственноручно написанное Людмилой Исиченкопризнание в том, что Параскевича застрелила она, – начала перечислятьНастя.

– Исиченко производила впечатление больного человека, ивопрос о ее вменяемости пока открыт, – заметил Гордеев. – Цена этомупризнанию пока неизвестна. Не считается.

– Есть заключение экспертов о том, что на одежде,указанной Исиченко, имеются следы пороха.

– Годится. Загибаю один палец.

– Есть показания Исиченко о том, где лежал пистолет, изаключение экспертов о том, что в указанной ею коробке действительно находилосьоружие. И сама коробка найдена там, где указала Исиченко.

– Два. Дальше.

– Показания Исиченко о том, кого она видела, пока ждалаПараскевича, совпадают с действительностью.

– Принимаю, но условно. Ладно, три. Что еще?

– Показания вдовы Параскевича о том, что у него былипричины для глубокой депрессии.

– Пока нет заключения филологов, не считается.

– Есть показания родственников Исиченко и самойСветланы Параскевич, из которых следует, что Людмила была, что называется,зациклена на Леониде и он пользовался огромным влиянием на нее. Ведь она дажезавещание в его пользу составила. А сама формулировка завещания говорит о том,что автором книг действительно является не Леонид, а Светлана. И либо Исиченкооб этом знала, либо формулировку ей подсказал Леонид, пользуясь своимнеограниченным влиянием на нее и умея заставить ее делать то, что он скажет, незадавая вопросов и не возражая. И есть показания друзей Параскевича об ихпоследней встрече, которая очень напоминала прощание.

– Ну что ж, дети мои, улик много, но в основном –косвенные. Прямая улика только одна – следы пороха на одежде Исиченко. Всеостальное – улики поведения и вопросы осведомленности. В массе своей онипроизводят сильное впечатление, не спорю, но при более или менее придирчивомвзгляде они давления не выдерживают.

– Вы хотите сказать, что для следователя, который хочетзакрыть дело об убийстве, этих улик более чем достаточно?

– Ну да. А для того, кто в это не верит, явнонедостаточно. Ольшанский верит, как вы думаете?

– Конечно, нет, – улыбнулась Настя. – Костяникогда никому не верит, хотя вслух не высказывается.

– Материалы для экспертизы по Исиченко готовы?

– Да, Ольшанский уже зарядил экспертов.

– Значит, подождем, пока не будет результатов поПараскевичу и его жене. Анастасия, ты упрямая и непослушная девчонка и всеравно побежишь искать правду о родителях Параскевича. Запретить тебе я не могу,потому что ты обязательно пойдешь к Ольшанскому и уговоришь его дать тебе такоепоручение, а поручение следователя для нас – закон, как бы я ни упирался. Вы сКостей одного поля ягоды, вас уже не переделать. Сроку тебе на все про все –неделя, больше не дам, и так работы много, а делать некому. Коротков, не смотрина меня с немой благодарностью, ты тут ни при чем. Пусть наша Диана-охотницасама копается, эта работка как раз для нее, а ты на эту неделю с делаПараскевича снимаешься. Уяснил? Сейчас пойдут новогодние пьяные разборки, делбудет невпроворот. Что-то гость наш молчит. Владислав Николаевич, что скажете?

– Как всегда, глупость, – улыбнулся Стасов. –Я просто подумал, что если подмена ребенка все-таки была, то это вполне можетоказаться той тайной, угроза разоблачения которой является причиной убийства.

– Вот! – Гордеев поднял палец в назидательномжесте и вперился глазами в Настю. – Слушай, что опытный пенсионер говорит.Убить другого человека гораздо легче, чем убить самого себя. Поэтому в версию осамоубийстве надо верить только в самую последнюю очередь. В самую последнюю. Ауж когда речь идет о двух самоубийствах – тем более. И поскольку в том, чтоИсиченко покончила с собой, у нас нет оснований сомневаться, то будемсомневаться в самоубийстве писателя. Все, дети мои, обсуждение закончено.Принимается новая рабочая версия о том, что Параскевич был все-таки убит всвязи с опасностью разоблачения подмены ребенка. Между прочим, раз уж нампредстоит в это вникать, надо посмотреть, не сделал ли доктор Пригарин в своевремя из этого регулярный источник обогащения. Может, не зря он так усерднозанимался чревосечением, а? Даже когда в отпуске был, и то приезжал, чтобыоперацию сделать. Владислав Николаевич, мы на вашу помощь можем рассчитывать?Или у вас в этом деле интереса нет?

– Интерес есть, – ответил Стасов.

– И в чем он состоит? Или это секрет?

– В любопытстве, Виктор Алексеевич, в обыкновенномсыщицком любопытстве. Мне же интересно, чем дело кончится. И потом, я недавноработал вместе с Настасьей и Юрой по убийству актрисы Вазнис, так что ваширебята мне вроде как не чужие. Грех не помочь, если есть возможность.

– Значит, вы уверены, что с вашим делом о Досюкове всеэто никак не связано?

– Я не знаю, – признался Стасов. – Честноеслово, не знаю. Просто я очень не люблю совпадений, хотя в данном случае этоможет оказаться действительно чистым совпадением.

– Ну, бог в помощь, – махнул рукой Гордеев, даваяпонять, что можно расходиться.

* * *

Из кабинета Гордеева они отправились к Насте. В ее кабинетебыло холодно и отчего-то сыро, и она сразу же кинулась включать кипятильник,чтобы сделать кофе.

– Как ты собираешься Новый год встречать? –спросил ее Стасов, оседлав стул возле окна и положив руки на горячую батарею.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Наверное,вдвоем с Лешкой. Никуда идти не хочется. Можно, конечно, к моим родителямпоехать или к брату, но скорее всего мы не соберемся. Мы какие-то другие стали,не такие, какими наши родители были. Я же помню, когда я была маленькой, к намдомой компании родительских друзей приходили, человек по пятнадцать-двадцать,елка обязательно была, стеклянный шар, от которого по всей комнате разноцветныеогоньки бегали. Они умели быть веселыми, песни пели, танцевали. А нашепоколение выросло скучным и некомпанейским.

– Пожалуй, – согласился Стасов. – У моихродителей на Новый год тоже всегда много друзей собиралось. А я теперь только идумаю о том, как бы провести дома тихий вечер и поменьше общаться.

– Один будешь в праздник?

– Татьяна завтра утром приедет. Моя бывшая благовернаяв командировке, так что у меня Лиля живет. Хорошо бы она на Новый год у меняосталась. Но боюсь, Маргарита примчится из своей заграницы.

– Стало быть, на четыре выходных дня ты мне непомощник, – удрученно констатировала Настя, накладывая растворимый кофе встаканы и бросая сахар. – Жаль, а я так рассчитывала на тебя.

– Ну, извини, – развел руками Владислав. –Войди в положение, я жену два месяца не видел.

– Ладно, молодожен, что с тебя взять. Бери кофе, толькоосторожно, стакан горячий.