Прозвище это к нему привязалось с самого детства. Матери недосуг было заниматься сыном, воспитывала его бабка, от нее он и подхватил излюбленное словечко, повторяемое к месту и нет. Скороговоркой договаривая фразу, он всегда оканчивал ее одинаково: спасибог. Так первоначально его и звали в поселке, да скоро утерялась последняя буква, а может быть, легче было без нее произносить прозвище. Щедр был рыбацкий поселок на меткие прозвища, раздавал их, как припечатывал.

У Спасибо была неугомонная натура. Он то неожиданно появлялся в поселке, то так же внезапно исчезал: зудела в нем цыганская чесотка. Долго ли, коротко ли носило его по чужим краям, но всякий раз, как доходил он там до крайней точки, непременно прибивался к отчему дому, отлеживался, зализывал раны, бездельничал, пьянствовал и, затосковав, пропадал вновь.

В одно из таких возвращений и познакомился с ним Андрей. Спасибо запросто зашел к нему во двор с бутылкой, которую нес так, как если бы в руке оказался предмет случайный – захватил мимоходом и не знал для чего. «Привет, сосед!» – небрежно кивнул, словно закадычному дружку, мужичонка, которому на вид можно было дать одновременно двадцать пять и все пятьдесят лет, в зависимости от того, каким боком повернется. «Нет, Спасибо в тюрягу за здорово живешь не сядет, спасибог, – без лишних церемоний продолжил он: – Как ты думаешь, начальник, участковый тебя послушается? Послушается. Так скажи ему, что зря он Спасибо это дело шьет, не я барак на бугре спалил, пусть не цепляется. Не был я там, спасибог». Все это выдал Спасибо очень даже натурально: с хрипотцой, с легкой слезой в голосе, подмешав ироничной горечи, так, что если бы знал Андрей, что точно он веселился в том пьяном бараке, и то усомнился бы – не мог человек, искренне поделившийся с ним своей бедой, обмануть. В тот вечер Андрей своими глазами наблюдал через забор изощренный кураж пьяного в дым Спасибо, пока тот не свалился у крыльца, и мог с чистой совестью подтвердить, что в тот самый час, когда жарко полыхнул на горе барак, сосед его спал под навесом, заботливо укрытый матерью старым ватным одеялом. От угощения его тогда Андрей отказался, но к участковому сходил все же, заступился за Спасибо. Лейтенант поломался для порядка да и согласился с его доводами – какая ему разница была, кого привлечь к ответу. Одним проходимцем больше, одним меньше. В путину здесь хватало разного сбродного люда, в это время рыбацкий поселок щедро притягивал к себе шалый народ. С того случая Спасибо проникся к заступнику стойким уважением, и, чего Андрей не мог никак ожидать, вся эта разноплеменная публика стала узнавать его на улице, уважительно величать по имени-отчеству.

Спасибо скинул у порога измызганные сапоги, не дожидаясь приглашения, босиком, прошлепал к кухонному столу, присел на табуретку и горестно, безнадежно помял обросший реденькой щетинкой подбородок.

– Болеешь? – опередил его Андрей.

Сказал неприветливо, негостеприимно, но заинтересованно – необычно появился в его доме гость. Обыкновенно тот долго маялся у порога, не проходил в комнату, придумывал какое-то незначительное дело, по которому якобы зашел, пока, наконец, не выкладывал истинную надобность. А надобность эта Андрею наперед была известна – выпить требовала исстрадавшаяся от алкоголя душа.

По первости Андрей не мог без содрогания и боли смотреть на соседа, скукожившегося с похмелья, – доставал из рюкзака походную фляжку со спиртом. Раза два, соблюдая приличие, плескал и себе в кружку, но очень скоро понял ошибку – Спасибо ничего не стоило однажды поселиться у него, вот тут, на кухне, подле фляжки, насовсем. А поняв, пить с ним наотрез отказался. Сосед оскорбился, раздухарился, попытался даже поссориться с ним, чем очень удивил Андрея – неужто и у таких, насмерть пьющих мужиков, есть своя гордость? Но вскоре разобрался, чего стоит весь этот форс, вся эта показушная обида. Доброго расположения, однако, Спасибо к Андрею не утерял, и тот его от своего двора не отвадил.

В путину Спасибо совсем редко заходил к нему поправить больную голову, в обычные месяцы случалось, особенно по затяжному безденежью. Он очень подозрительно относился к тем, кто выпивал от случая к случаю, а уж кто не пил вовсе – вызывал у него острое беспокойство. На этот предмет он поначалу долго пытал Андрея.

– Признайся, егерь, что завязал? – любопытствовал он.

– Да я и не развязывал, – смеялся Андрей.

– Может, болячка какая в тебе сидит, врачи запретили, спасибог, – высказывал он предположение.

– Да здоров я, не изболелся, – не скрывая, веселился Андрей.

– Нутро не принимает? – тревожился Спасибо.

– Принимает, не отказывается, – хохотал он в ответ.

– Ну-у, тогда я тебя не пойму, спасибог, – огорченно удивлялся тот и сожалеючи качал нечесаной головой.

Андрей внимательно посмотрел в глаза Спасибо. Глаза были белыми, сузившиеся зрачки их глядели, казалось, внутрь самого себя и ничего больше не видели.

– Вовремя зашел, у меня как раз чай поспел, – ненароком подначил он свернувшегося Спасибо и не выдержал: – Ну, смелее: выпить хочешь?

Спасибо вздрогнул, расслышав последние слова, и поднял опустившуюся было голову, глаза его чуть потеплели.

– Чай не чай, но пахнет водкой, – неопределенно, без тени шутки заметил он и аж простонал: – Ну-у, вообще, дали мы сегодня копоти, спасибог. Да чего я дурака-то валяю, у меня же к тебе дело есть государственной важности. Иначе разве зашел бы. Ну-ну вообще, как черти во рту нагадили, ты бы плеснул маленько, может, отпустит, спасибог.

– С этого бы и начинал, – облегченно сказал Андрей, ему до смерти надоели все эти хитроумные только для одного Спасибо подходы.

За короткое время знакомства чего только не наслушался Андрей: и обещаний доставить завтра взамен выпитого стакана вагон и маленькую тележку спиртного, и клятвы вернуть необыкновенно большими деньгами стограммовый долг, и посулы немедленно вскопать огород или побелить избу. Но такого еще не бывало – государственное дело на ночь глядя привело Спасибо к нему! Видать, здорово припекло на этот раз похмелье, если решился он на такой способ выманить выпивку. Что-что, а государственные дела никаким боком не касались Спасибо. Поменяйся неожиданно в поселке власть, вряд ли бы он это заметил, разве что – если бы магазин закрыли.

Пока Андрей раздумывал – дать или не дать ему выпить, сколько раз уже зарекался, – на Спасибо нашло прояснение, неожиданно трезво, осмысленно глянул он на егеря.

– Завтра ты вроде в обход собрался? Глухарей считать…

Неприятный холодок пополз по спине Андрея, в какой уж раз застал его сосед врасплох, да и не только он – казалось, стоило ему лишь подумать, куда и зачем идти в тайгу, как это тут же разносилось неведомым ветром по поселку. Об этом завтрашнем походе на токовища знали всего двое: он сам да старший охотовед Темников Родион Петрович. По каким таким науке не известным приметам его маршрут становился легко прочитываемый людьми, было ему непонятно.

– Да не жмись ты, егерь, стоит твое дело того, чтобы плеснуть мне в стакашек, – совсем запутал Спасибо. – Говорю – твое, значит, твое, не вру, спасибог.