Сильные порывы ветра сотрясали за окнами ночь, баргузин ломился в запертые ставни. Родион Петрович задержался на дворе, и Андрей вдруг подумал: «Чего это он расстарался сегодня, впрямь, что ли, заскучал без жены? А может, опять хочет предложить на зорьке посидеть, глухарей послушать да заодно парочку птиц добыть на обед?» От таких предложений и раньше Андрей отмахивался, сводил на шутку, боялся, что стоит поддаться на уговоры и сблизиться таким образом с начальником, утянет его в омут, выбраться из которого будет трудно. Немало знал он людей, начинавших жить по совести, свихнувшихся на малости, а теперь превратившихся в заядлых браконьеров.

А может быть, и зря не сошелся он поближе с Темниковым, не порыбачил, не поохотился вместе, как знать, разобрался бы в нем поглубже. Нет, не случайно хлопотал старший охотовед, его обхаживал: выдал новый карабин, мотоцикл, снегоход и тот уступил. Натолкнувшись на вежливый, но твердый отказ вместе проводить время на природе, вроде отстал без обиды, но все нововведения Андрея принимать стал равнодушно, отчеты проверять придирчивее и не хвалил уж – хотя видел, как тот старается.

«А может быть, просто наговаривают люди на Темникова, завидуют его широте, хлебосольству, а я воображаю чего нет», – устал от темных мыслей Андрей и отбросил их, когда на пороге появился хозяин. Родион Петрович, улыбаясь, широким жестом приглашал его оценить стол.

– Ну, начнем! Вдвоем и ужинать веселее, – и поставил на сытном столе последнюю точку – припечатал скатерку бутылкой коньяка.

– Ого, вот это праздник, – удивленно присвистнул Андрей, – неужто это наше сельпо расстаралось, завезло в магазин коньяк, давненько его не было, да и не в почете он у нас.

– Знаю я тебя, ты питок известный, потому и предлагаю коньячишко, – ушел от ответа Родион Петрович. – Думаю, этого-то благородного зелья попробуешь. А вообще, одобряю. Молодец, что не увлекаешься, хотя и удивляюсь, как ты тут не одичал. Такие, как ты, одинокие, через год обычно чудить начинают. Не одного егеря злодейка погубила. А что, в самом деле ты с собой всегда фляжку со спиртом носишь, неужто терпишь, не прикладываешься?

– И терпеть нечего, для дела ведь ношу, мало ли что в тайге случиться может, особенно зимой.

– Ладно, хватит разговоры городить, выпьем за встречу!

Рюмка обжигающей ароматной жидкости сразу же отозвалась в нем, заиграла в каждой жилочке, вызвала аппетит. Андрей только сейчас понял, как он голоден – всухомятку прошел день. Разохотился, налег на еду.

– Ты бы рассказал поподробнее, как за браконьерами гонялся, – неожиданно попросил его Родион Петрович, и Андрей вновь принялся вспоминать, переживать свою оплошность, перебирать эпизоды неудавшейся погони. И чем больше казнил он себя, размягченный застольем, тем увереннее звучал, крепчал голос хозяина.

– Да не бери ты, Андрюха, в голову. Ну, промахнулся, упустил браконьеров сегодня, попадутся они нам завтра, никуда не уйдут. Сколько веревочке ни виться… А если из-за каждого упущенного казнить себя станешь, надолго ли тебя хватит? Такие, как ты, молодцы мне нужны. Но поберечь себя надо, не лезть на рожон, не ровен час – подстрелят. Слушай, хватит, наверное, тебе по чужим углам ютиться, пора свой дом ставить, чувствую, ты здесь решил надолго обосноваться. Через неделю-другую поеду в город своих забирать, зайду в управление, замолвлю словечко. Ссуду возьмешь, а с лесом поможем, – Родион Петрович уже тряс кудлатой головой, говорил, как будто советовался с Андреем. – Сработаемся мы с тобой, хоть и горячий ты парень. Остудит маленько жизнь, в самый раз будешь. Я вот здесь шестой год живу, тоже со стороны пришел, а прижился, не стронешь с места.

Андрей никак не мог уловить нить разговора – петлял он вокруг да около, как тропа на маряне у Белого мыса. Непонятно было, к чему клонит Темников.

– Эх, женить бы тебя, поубавила бы прыти молодая жена, – вырвалось у Родиона Петровича после третьей рюмки, но он тут же заметил, как подобрался Андрей, услышав такое заявление, и вполне добродушно прогудел: – Хочешь, с одной дивчиной тебя познакомлю?

– Вот-вот, нам сегодня только и осталось, что по дивчинам пойти, – удивился Андрей.

– С тобой, схимник, пойдешь, разевай рот варежкой. И как только в наше время урождаются такие. Ты посмотри на себя: высох, почернел, носишься, как сохатый по тайге, мотоцикл и тот загнал. В этом, что ли, вся жизнь заключается? Как угорелый мотаешься туда-сюда, ни выходных, ни проходных. Поселковые девки на тебя давно уже рукой махнули, а сколько надежд имели. Ну да живи, как знаешь, – сказал он твердо, глядя в воспаленные глаза Андрея, и тут же увел разговор в сторону: – Летом ко мне племянница собирается в гости приехать, вот с ней я тебя и познакомлю. Завидная из вас пара должна получиться. Но, смотри, без глупостей, не прощу, – погрозил он ему пальцем, словно племянница его тут вот, за дверью, уже стояла.

– Да брось ты, Петрович, нашел о чем говорить, не время…

– Ого! Немного же тебе надо, – изумился Темников, – как вольно заговорил. Ну да тебе прощаю. А с племянницей я тебя все же познакомлю.

Коньяк забрал обоих, Андрей вполуха слушал захмелевшего хозяина, который взялся прихвастывать своим хозяйством, учить жизни, и думал, что на одной зарплате, конечно, так далеко не разбежишься. Большой приварок требуется, чтобы так обеспеченно жить. В поселке, да и не только, видел Андрей, люди словно помешались на достатке. Ничего плохого в том нет – век короток, хочется успеть пожить по-человечески, хотя мало кто сознает, как это – по-человечески? Пока шиворот-навыворот получается: модная тряпка или мебель свет застит.

– Надоело мне, Родион Петрович, по кустам дохлых лошадей искать да закапывать, сколько их подранками уходит, – прервал его Андрей. – Ты знаешь, сколько их побили за один только год? Обещал же мне помочь выловить браконьеров… Ведь одни и те же охотятся – повадки-то одни, волчьи…

– Что ты заладил? – вспылил вдруг Темников. – И талдычит, и талдычит об одном и том же целый вечер, поговорить, что ли, не о чем? Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак. Уразумел? – усмехнулся жесткими губами. – Не твое дело. Пока я отвечаю за заповедник и за все, что в нем делается, с меня спрос. Я тебе могу сказать откровенно: коней не всякая там шваль добывает, чаще к нам большие люди наезжают, побаловаться. А с ними не советую связываться, себе дороже. Я тут поболее тебя живу, всякого навидался.

– Так что же, и управы никакой нет, так и будем смотреть, как последних коней убивают, – выговорил Андрей, безразлично наблюдая, как Темников убирает со стола грязную посуду.

– Голова у тебя на плечах есть, вот и думай…

Ушел Андрей далеко за полночь, унес в себе тяжесть беспутного разговора: о том, о сем говорили, да как-то бестолково. На скользких поворотах подсыпал старший охотовед мелкий песочек. «Крученый-верченый он человек, знать бы, что у него на душе», – подумал Андрей, прежде чем лечь спать. «Утро вечера мудренее», – решил он и, едва коснувшись подушки головой, провалился в сон. Но и сон не принес облегчения…