Уж не потому ли оно такое великое, что мальчишке помогает…

«Нет! Нет! Это невозможно!»

Но факты вещь упрямая, с ними не поспоришь. Лашар обнаружил в вещах Стеклодува воровское снаряжение высочайшего класса, с которым ходят только на сокровищницы лордов. Сам Стеклодув задержался в Гридвальде, хотя погоня наступала ему на пятки, потратил три драгоценных дня с неизвестной целью. Нет, теперь уже с известной целью. Теперь все встало на свои места.

«Какой же ты молодец, Безвариат! Какой же ты молодец! Еще никому не удавалось так легко и элегантно провести меня!»

– Готовьтесь к бою, – жестко бросила Агата Героям. – В ближайшее время у вас появится замечательная возможность смыть с себя позор. Показать, чего вы стоите на самом деле.

Потому что теперь, когда леди Кобрин поверила в происходящее, она поняла, о какой битве предупреждала Иоланда: Три Вершины будут подвергнуты атаке, предотвратить которую нельзя. Юного гридийского лорда и его Героев поведет Безвариат, знающий каждый камень замка, и нет ничего удивительного в том, что старая провидица не смогла понять, чем закончится сражение. Ничего удивительного…

– Знаешь, когда я впервые увидел докта, узнал вас, услышал ваши воззрения, я был даже не удивлен – ошарашен. У меня не укладывалось в голове, что человек способен жить среди прайма и не пропитаться им. Я не мог понять, какая неведомая сила заставила вас рассматривать прайм как… как дерево или уголь, как полезное ископаемое, которое можно беззастенчиво использовать в странных и уродливых конструкциях, которые вы называете механизмами. Но еще больше я поразился тому, что даже появление Героев не заставило вас изменить свою точку зрения.

– Мы такие, какие есть, – улыбнулась Агата.

– Да, – согласился Эларио. – Вы такие, во всем отличные от нас.

– Но все мы люди.

– И вновь ты права.

Закончив с Героями, леди Кобрин отправилась в тайные покои, где ожидал ее Хирава. В действительности Агата страстно желала побыть в одиночестве, чтобы успокоиться и привести в порядок мысли, но пришлось идти, чтобы не обидеть гордого адорнийца. Леди думала, что ей придется вновь изображать горячую радость, но Эларио уловил настроение возлюбленной и, усадив ее в кресло, затеял неспешный разговор.

– Наши расы – каждая по-своему, разумеется, – достигли значительных высот в деле использования прайма. Но мне, ты уж извини, ближе адорнийские принципы.

– Никогда бы не подумала, – через силу пошутила Агата.

– Тем не менее это так, – улыбнулся в ответ Хирава. – Я не знаю, что чувствуют Герои, но обожаю управлять праймом. Когда я творю, когда использую его силу для создания чего-то нового, то испытываю не просто наслаждение – детский восторг. – Эларио извлек из кармана цветастого камзола семечко, положил его на раскрытую ладонь и принялся буравить пристальным взглядом. – Сама мысль, что я, подобно древним богам, меняю мир по своему желанию и разумению, вызывает ни с чем не сравнимые эмоции… – Семечко пробудилось, тонкий зеленый побег скользнул по ладони Хиравы, а затем, послушный приказу мага, стал подниматься вверх. – Некоторые глупые докты считают, что адорнийская власть над праймом естественна, поскольку наши тела пропитаны им, но это далеко не так. Прайм чутко прислушивается к нам и отзывается лишь тем, кто способен на сильные эмоции. Кто обладает богатой фантазией и железной волей. Мало просто захотеть, нужно добиться… – Зеленый побег превратился в стебель, на вершине которого распустился удивительной красоты цветок – нежно розовый хриндаликс. – Нужно не оставить прайму выбора, объяснить, что твое желание безоговорочное и ты не отступишь. Только в этом случае придет успех.

Эларио протянул цветок Агате.

– Спасибо.

– Я подумал, что сейчас тебе не повредит что-нибудь милое.

Никто и никогда не слышал от заносчивого и самовлюбленного Хиравы такие слова. Никто и никогда. Никто. Кроме леди Кобрин.

– У меня есть ты, – негромко произнесла Агата, вдыхая аромат хриндаликса.

– Я милый? – удивился Эларио.

– Ты замечательный. И совсем не похож на докта. Наверное, этим ты меня и привлек.

– Я привлек тебя тем, что маг.

– Лучший в мире.

– Да.

– И это тоже делает тебя непохожим на докта. – Агата облокотилась на диванную подушку, позволяя адорнийцу полюбоваться на сжатые корсетом полушария груди, и поинтересовалась: – А чем привлекла тебя я?

Поза с намеком на шалость, однако в голосе леди игривости не чувствовалось.

– Мы собираемся захватить мир, что может быть прекраснее?

– И все?

– Ты ведь знаешь, что нет, – мягко произнес Хирава. Он подошел к дивану и, недолго думая, уселся прямо на пол, на ворсистый ковер, оказавшись совсем рядом с Агатой. – Я адорниец и всю жизнь стремлюсь к идеалу – это наш крест, тяга, с которой мы не в силах бороться. Я ищу идеал везде, во всем, и был покорен, встретив женщину, которая – совершенство. У нас есть цель, мы хотим захватить мир, воссоздав великую империю, ты предложила, я согласился. Но сейчас я скажу тебе правду, Агата, с тем же успехом ты могла приказать мне каждый день создавать для тебя новые туфли, или платья, или украшения – не важно. И я бы это делал. Потому что я – покорен.

Леди провела рукой по разноцветным волосам южанина.

– Это называется любовью, Эларио, а не покорностью. Мы любим друг друга.

– Мы очень разные.

Хирава поднес к губам руку Агаты и нежно поцеловал ладонь.

– И поэтому вместе: мы нашли друг в друге то, чего нам не хватало. Мы с тобой наглядное подтверждение того, что адорнийцы и докты могут жить в мире. Мы с тобой залог того, что наш замысел возможен.

– Но для этого нужно работать.

– Да… – Леди Кобрин вновь вдохнула аромат хриндаликса. – Как славно…

– Все для тебя, Агата, все для тебя.

Она чувствовала возбуждение Хиравы, понимала, что адорнийский лорд возбужден, и едва поборола искушение.

Нужно возвращаться к делам. Прямо сейчас.

– Наши туповатые ученые сообщили, что они почти готовы начать эксперимент. Уверяют, что разобрались в записях Безвариата и привели Праймашину в рабочее состояние.

– Идем в подвал?

– Им нужно еще несколько часов. – Агата помолчала. – Ты в себе уверен?

– Абсолютно, любимая, я тебя не подведу.

* * *

Облака…

Облака под ногами, а между ними проглядывает зеленая шуба леса, расчерченная голубыми кривыми рек. А солнце, кажется, можно достать рукой.

Облака…

Никогда в жизни не видел Карлос зрелища более удивительного и прекрасного. Никогда не испытывал такого восторга от созерцания открывшейся ему картины и никогда еще не переживал таких чувств, какие заставляла его испытывать стоящая рядом Марида. Хрупкая черноволосая Марида, доверчиво прижимающаяся к плечу молодого лорда.