Посидев молча несколько секунд перед безмятежно чистым экраном, Дмитрий достал из чехла на поясе похожий на портативную радиостанцию приборчик и поднес его к лицу:

– Пехота, как слышно? Прием…

Рация отозвалась еле различимым треском.

– Не ходите сюда, Андрюха. Я справился, все в порядке. Да… Стираю. Увидимся в девяносто первом. Целуй Олеську. Отбой.

14.18. Суббота, 16 августа 1969 г., г. Ленинград, Малый пр-т, П. С.

Карапуз лет трех от роду, одетый в короткие штанишки на помочах и бело-голубую матроску, увлеченно тащил за собой молодую мамашу откровенно уставшего вида. Женщина слабо упиралась, заметно прихрамывая на одну ногу.

– Славик, ну куда ты меня тащишь? Горе ты мое луковое.

Карапуз все так же увлеченно тянул маму за руку.

– Ну, не могу я так быстро. Вон, все ноги уже стерла. – Женщина поправила на плече ремешок маленькой изящной сумочки. – Зря я тебя послушала. В кои-то веки выбрались на Большую землю, нет бы по экскурсиям поездить…

– Тут. Бизко, – не ослабляя хватки и не снижая заданного темпа, умоляюще выдохнул малыш.

Мама только тяжело вздохнула и покорно прибавила шагу. Любоваться архитектурой старой части города-героя у нее уже не было сил. В просвете между домами мелькнуло что-то похожее на детскую площадку, и карапуз решительно свернул с тротуара во дворик.

– Тут.

Маму маленький кавалер осторожно подвел к скамейке, и обессилевшая женщина просто рухнула на разноцветные деревянные рейки. Карапуз, подтянув штаны, тут же потрусил к песочнице с большим деревянным грибом-зонтиком посредине.

– Это ж надо было ехать за три тысячи километров, чтоб в песочке покопаться… – обмахиваясь извлеченным из сумочки платком, ни к кому не обращаясь, устало пробормотала мама маленького путешественника.

Сидящая рядом на скамейке такая же молодая женщина удивленно повернула голову:

– Как? Вы тоже не местная?

Мама карапуза с интересом посмотрела на соседку по скамейке:

– Да, мы издалека. С Байкала. А вы?..

– Нет-нет, мы ленинградские. Просто из другого района. А вот сынок что-то сегодня сюда потащил. – Соседка пожала плечами и указала пальцем в сторону песочницы: – Во-о-он тот, в белой панамке – мой. Нам уже четыре годика, а вам сколько?

Карапуз присел на корточки возле увлеченно пекущего песочные «пирожки» рослого четырехлетки. Чуть-чуть посопев, он взял в руки одну формочку и покрутил ее в руках. Не сумев привлечь к себе внимания, малыш сдернул с головы «пекаря» панамку и вскочил на ноги. Обиженный поднялся во весь рост и возмущенно выкатил глаза. Несколько секунд мальчишки стояли, молча разглядывая друг дружку, и вдруг одновременно улыбнулись.

– Пливет, – карапуз протянул руку. – Ты фсе буквы выгаваиваешь?

Старший мальчик улыбнулся еще шире и по-взрослому пожал протянутую ладонь.

– Ну, здравствуй, Крот, – он отчетливо проговаривал все звуки. – Давно не виделись.

Карапуз кивнул и заговорщически оглянулся в сторону скамейки:

– Ты заешь, Баз… А недафна Илка лодилась. Ее увже выпишали. Навештим? Тут бизко… – И он подмигнул зажмурившемуся от удовольствия товарищу.

20.54. Воскресенье, 18 августа 1991 г., Костромская обл., озеро Нижнее

Пожилой рыбак уложил в алюминиевую кастрюлю очередной слой свежевыловленной рыбы и, запустив руку в холщовый мешок, обильно посыпал сверху крупной солью. В весело поющем костре оглушительно треснуло поленце, и старик оторвался от своего занятия. Почесав седую щетину, он кряхтя поднялся с бревна, служившего ему скамьей, и медленно подошел к огню. Запустив руку в глубокий карман брезентовой куртки, старик достал алюминиевую ложку и не спеша помешал кипящее в котелке варево. Зачерпнул и, обжигаясь, попробовал на вкус. Удовлетворенно кивнул.

– Это сто?

Рыбак оглянулся на тоненький голосок и опустил взгляд. Мальчик годиков трех на вид, одетый в легкую курточку и перепачканные на коленках зеленью штанишки, смотрел серыми глазенками снизу вверх и показывал пальчиком на бушующий котелок.

– Сто это?

– Уха, – улыбнулся рыбак, пустив в уголках глаз стрелки-лучики.

– Ухо? – недоверчиво переспросил пацаненок.

– Не ухо, а уха. – Старик чуть наклонился и коснулся маленького носика узловатым пальцем. – Суп такой. Рыбный. Хочешь попробовать?

Мальчик смешно поморщился:

– Не любу суп…

Старик рассмеялся и потрепал маленького гурмана по светлым волосам.

– Это не просто суп. Это волшебный суп, из очень свежей рыбы. В городе такого не бывает. – Рыбак зачерпнул несколько дымящихся капель и, надув щеки, остудил. – На, пробуй.

Мальчик нерешительно оглянулся на медленно идущих по берегу озера к костру родителей, серьезно сдвинул бровки и солидно кивнул:

– Холосо, поплобую.

Вытянув губки, малыш с шумом втянул в себя ароматное варево и неопределенно чмокнул. Старик выжидательно смотрел на серьезное маленькое личико.

– Ну? Хорошо?

Мальчик в ответ кивнул.

– Вкусно?

– Кусно.

– То-то же.

Родители карапуза уже подошли к стоянке рыбака и с улыбкой поздоровались.

– И вам здравствовать, люди добрые. – Старик сделал широкий жест рукой в сторону булькающего котелка. – Отведайте и вы ушицы свеженькой.

Молодые, с виду лет около двадцати, люди переглянулись и улыбнулись друг другу. Мужчина посмотрел на часы:

– Благодарим, у нас как раз есть время.

Старик тут же засуетился, снял котелок с огня и начал пристраивать его на небольшой пенек. Глава юного семейства подтащил бревно ближе к огню и усадил на него жену и сына. Девушка поправила короткие пепельные волосы, разгладила на коленях сарафан и забрала под накинутую на плечи мужнину куртку сынулю.

Неподвижная гладь озера замерла великанским зеркалом, словно приготовившись укрыться одеялом подступающих сумерек. Прибрежные деревья и камыши оборвали свой шепот, отпустив легкий летний ветерок к горизонту – проводить на покой уставшее за день солнце. Мальчику очень быстро надоела неторопливая беседа старших, и он, несколько раз приложившись к передаваемой по кругу ложке с ароматной наваристой ухой, выскользнул из-под теплого маминого бока и бросился гоняться по берегу за большой беспечной стрекозой.

– Вот и говорю я, что вся перестройка эта… – Старик-рыболов любил, оказывается, порассуждать о политике.

Отец мальчика поцеловал жену в щеку и достал сигареты. Прикурив от извлеченной из костра щепки, он поднялся к тянущейся вдоль берега проселочной дороге. Проводив его глазами, рыбак смущенно прокашлялся и тихо спросил: