– Нет, сеньор, он был застрелен испанским офицером. У меня никогда не было огнестрельного оружия.

– Ложь на лжи! – крикнул Волк. – Вы видите перед собой убийцу двух человек и…

Капитан Муньеко встал.

– Это очень серьезное обвинение, – произнес он. – Я должен попросить четырех из моих матросов отвести обвиняемого в трюм. Там он будет сидеть до тех пор, пока я не закончу совещаться с этими господами. Если нам потребуются какие-либо дополнительные разъяснения, мы позовем сюда и свидетеля, и обвиняемого. В противном случае решение будет принято без их участия. Плотник может идти.

Карцер, в который поместили Тома, был размером с собачью будку, где он жил в «Арон Хилле». Здесь стояли стол, койка, а в стене было небольшое смотровое отверстие, в которое было видно лишь немного моря.

Том не знал, сколько часов провел в заключении, но на улице уже стемнело, когда штурман наконец отпер дверь.

Снаружи стояли капитан, сеньор Саласар и пьяный полковник. Штурман громко зачитал приговор. Он был написан красными чернилами на плотном листе бумаги, внизу красовалась подпись капитана.

– Матрос Том Коллинз, – зачитывал штурман, – обвиняется в двойном убийстве, поджоге и подлом поведении по отношению к своему хозяину. Посовещавшись, беспристрастное жюри, состоящее из почтенных и законопослушных людей, во главе с капитаном судна сеньором Муньеко, признало Коллинза виновным по всем пунктам обвинения. Приговор подписан в присутствии свидетелей и при их единодушном одобрении. Том Коллинз приговаривается к смерти через повешение, и на рассвете приговор будет приведен в исполнение.

После оглашения приговора дверь закрыли и заперли на замок.

С приходом ночи на море опустился густой туман.

Том сидел у щели и смотрел на черно-синий океан, где еще недавно бушевавшие волны сменились бесконечной гладью цвета блестящей стали.

Через час дверь снова открылась, чтобы впустить последнего посетителя. Теодоре милостиво разрешили повидать брата, но только в присутствии охранника.

Они разговаривали через решетку. У Теодоры было строгое лицо и напряженный взгляд. Они просунули руки сквозь прутья решетки и теперь крепко держали друг друга, переплетя пальцы.

Тому больше всего хотелось поговорить о маме, но Тео все время его перебивала. Рассказывала ему, каким замечательным братом он для нее был. И каким отважным мужчиной стал.

– Лучше думай об этом, Том, и не надо думать о другом. Слава о тебе разойдется, как круги по воде.

Том сказал, что беспокоится за Ньо Бото и его участь.

– Не думай о Бото, – сказала Тео, – о нем уже позаботились.

Оказалось, что капитан и его мудрые соратники после еще одного совещания постановили, что верного оруженосца Тома Коллинза, чернокожего парнишку, которого все на судне звали Малец, ожидает та же участь, что и его господина. Когда Теодора поняла, что ее старания по спасению брата ни к чему не ведут, а лишь вызывают недовольство сеньора Саласара, она бросила все свои силы на спасение Ньо Бото, который страдал совсем уж безвинно.

В конце концов Саласар равнодушно бросил:

– Возможно, я могу спасти жизнь этому чернокожему, но я не буду чинить препятствий, когда его соберутся продать на ближайшем невольничьем рынке. За это ты, Теодора, будешь мне послушной женой.

И теперь Тео могла сообщить Тому хорошую новость: Ньо Бото не будет повешен.

– Он сидит в трюме, – сказала она, – и шьет.

– Он знает, что меня ждет? – спросил Том.

Тео кивнула.

– Я рассказала ему. Он все правильно понял и сказал, что назовет в честь тебя одного из своих сыновей.

Том лишь головой покачал и достал амулет.

– Я хочу отдать это тебе, – сказал он. – Я получил его от одного раба по имени Кануно. Он сказал, что этот амулет приносит удачу.

Том улыбнулся.

– А может, он просто хотел избавиться от него.

– Оставь его себе, Том, – прошептала Тео, – он – твой, свидетель твоего мужества.

– Я тут подумал кое о чем… – пробормотал Том и покосился на охранника. – После того как… как я умру… В общем, я буду рад, если ты сможешь позаботиться о том, чтобы у меня были похороны, как у настоящего моряка. Священнику не обязательно ничего говорить, но я хотел бы быть похороненным в море. Возьми это на себя, Тео, ладно?

Ничего не ответив, Тео как подкошенная упала на пол, потом все-таки заставила себя встать и, схватив руку Тома, прижалась к ней губами. Но тут охранник вытолкал девушку вон.

– Прощай, Теодора, – сказал ей на прощание Том, – будь здорова.

Он слышал ее крики и проклятия всю дорогу, до самой верхней палубы, где, судя по звукам, между ней и охранником разгорелась нешуточная драка.

Поздней ночью Том провалился в сон, но вскоре его разбудили стук и удары молотка, доносившиеся с верхней палубы. Нетрудно было догадаться, чем занимается корабельный плотник. И с каким пылом и рвением он трудится.

«Должно быть, до рассвета уже недалеко», – подумал Том.

– Скоро, – громко произнес он, – совсем скоро. Моя сестра выйдет замуж за отца Инноченте, а меня повесят. Ты слышишь меня, мама? Наверное, не слышишь. Вряд ли можно представить худшую судьбу для своего ребенка. Но знай, ты ни в чем не виновата.

И тут он заметил крошечного травянисто-зеленого геккона, сидевшего на одной из потолочных балок.

– Кого я вижу, – протянул Том. – Чем могу быть полезен?

– Однако, – притворно удивился геккон, – ты прямо-таки читаешь мои мысли!

Раздвоенный язычок то высовывался наружу, то снова исчезал. Геккон подобрался поближе.

– Во время нашей последней беседы, – произнес он, – ты выглядел куда более самоуверенным.

Том кивнул.

– Ты права, склизкая ящерица, теперь ты можешь взять все и почти задаром. Что я получу взамен своего сердца?

– О, твое сердце уже отдано одной девушке, чье имя ты забыл.

– А ты не дурак, – заметил Том, – но зачем ты явился сюда, если не хочешь заключать сделку?

– Любопытство, – улыбнулся геккон, – смерть все время идет за тобой по пятам, Том Коллинз.

– Приблизься ко мне, геккон, – прошептал Том, – хочу прошептать тебе на ушко один секрет.

– Неужели этот осужденный на смерть человек может поведать мне что-то, чего я не знаю?

– На пороге смерти люди прозревают, старина геккон, и узнают то, что неведомо другим.

– Вот как? – пробормотала ящерица и спустилась к Тому.

– Так слушай же меня!

Том внезапно выпростал руку и, схватив ящерицу, сжал ее посередине. Животное билось и выворачивалось, боролось и кричало, сверкало глазами, плевалось и свирепствовало, но все безуспешно.