сопротивление», если оно даже действительно имело место, было слишком слабым, и его быстро преодолели. Разумеется, для главарей третьего рейха было бы весьма желательно, чтобы Германия не оказалась одинокой в применении новых «методов». По-видимому, этим и следует объяснить предпринятую Гитлером попытку, который накануне опубликования в «Фёлькишер беобахтер» пресловутой статьи Геббельса (см. ниже) пытался повлиять на своих союзников, побудив и их со своей стороны по-новому обращаться с «летчиками-террористами», то есть попросту убивать их.

27 мая 1944 года во время беседы Гитлера с японским послом Осима, в частности, обсуждался вопрос о бомбардировке японских городов американской авиацией. Осима жаловался, что слабой стороной в обороне японских городов является то обстоятельство, что они построены преимущественно из дерева, а это значительно увеличивает масштабы разрушений. Гитлер порекомендовал послу, чтобы «…японцы вешали, а не расстреливали американских «летчиков-террористов», и тогда американцы призадумаются над дальнейшим проведением подобных нападений» [714]. Как известно, «советы» Гитлера были доброжелательно восприняты японцами и применены на Дальнем Востоке.

Директивы Гитлера стали основой запланированной и скоординированной на высшем уровне акции. Однако была произведена некоторая довольно существенная модификация.

Первая поправка состояла в полной отмене первоначального варианта второго пункта, где говорилось об уничтожении экипажем своего самолета после вынужденной посадки. Это было сделано под влиянием Иодля, который на полях первоначального варианта этого пункта написал: «Пункт этот необходимо продумать: уничтожение самолета, который совершил вынужденную посадку, не может быть названо «гангстерским методом»; это соответствует самым строгим критериям цивилизованной войны» (см. R-118). Вторая поправка касалась способов приведения наказания в исполнение. Вместо расстрела без суда было выбрано «стихийное правосудие» толпы, частично уже примененное с официального согласия Гиммлера в 1943 году.

Существенным элементом в осуществлении упомянутой директивы было решение о том, чтобы не держать под спудом намечаемые меры (преступная расправа с летчиками), а предать их огласке с целью вызвать устрашающий эффект. Эта миссия была поручена имперскому министерству пропаганды. Первым вышел на ристалище — развивая и обосновывая «основную мысль» директив Гитлера, а также сообщая ее для сведения изумленному общественному мнению Германии и всего мира — чемпион лжи, возведенной в ранг государственного политического инструмента, министр пропаганды третьего рейха Геббельс.

28—29 мая 1944 года в «Фёлькишер беобахтер» появилась пространная статья Геббельса под недвусмысленным заголовком: «Слово о вражеском воздушном терроре». Главный враль третьего рейха выступает тут в роли несгибаемого борца за международное право. «Враг, — разглагольствует Геббельс, — стремится сломить дух немецкого гражданского населения и (сражающихся) мужчин путем варварского способа ведения воздушной войны. Даже выдающиеся личности в лагере противника открыто и явно поддерживают и подстрекают к применению террора и жестокости в этой войне с гражданским населением. Наряду с бомбардировкой жилых районов англо-американцы перешли также к обстрелу из бортового оружия групп и даже отдельных мирных людей с малой высоты. В этом поведении противника нет даже внешнего уважения законов войны: такие действия уже не имеют ничего общего с войной, это обыкновенное убийство…» «Противник, — продолжал Геббельс, — ставит себя этим преступным способом борьбы вне всяких признанных норм международных законов войны».

Заняв удобную, хотя и не слишком-то подходящую к нему позицию «защитника закона», Геббельс переходит к существу вопроса. Излагает он его со знанием дела, профессионально. Нет, боже упаси, он не призывает к убийству! Но, комментируя мнимые (или даже подлинные) высказывания союзников, он прибегает к таким «кунштюкам», что ему позавидовал бы любой жонглер: «До сего времени мы не сообщали германскому народу факты наиподлейших из числа этих официальных высказываний врага, поскольку мы опасались, что ввиду такого цинизма он [то есть народ. — Ш. Д.] прибегнет к самозащите и заплатит сбитым пилотам неприятельских самолетов мерой за меру. Но теперь перед лицом применения таких преступных методов пусть никто не удивляется, что население охватывает безумная ярость. В такой ситуации жизнь сбитых летчиков могло бы спасти только вооруженное вмешательство армии или полиции. Но кто имеет право требовать, чтобы с такими летчиками обращались по-человечески, чтобы германская армия и полиция направлялись против германского же населения, если оно поступает с детоубийцами так, как они того заслуживают» (!).

Заканчивает свою статью Геббельс веским заявлением, что пилоты противника не могут оправдывать своих поступков ссылкой на выполнение полученного приказа, поскольку «никакой закон не предусматривает того, чтобы солдат заслуживал безнаказанности, выполняя приказы, глумящиеся над моралью и международными обычаями». И, наконец, в последнем абзаце он напыщенно восклицает: «Мы сумеем найти средства и способы, чтобы защититься от этих преступников» (!)

Статья Геббельса достигла намеченной цели. Весь мир узнал о готовящемся преступлении: германское мирное население призывалось к «оправдываемой самозащите» с одновременным заверением в безнаказанности: войска и полиция получили инструкцию не брать под защиту сбитых летчиков, а члены оперативных групп СД, гестапо, СС и полиция, не говоря уже о вермахте, с изумлением впервые узнали о том, что существуют приказы, которые нельзя выполнять, — «приказы, глумящиеся над моралью и международными обычаями». Теперь пришло время осуществлять все постулаты статьи имперского министра пропаганды. Однако дело оказалось не простым и не легким. Опубликование — в расчете на заграницу— сведений о линчевании летчиков разъяренной толпой представляло собой, особенно после угрозы Геббельса, очень щекотливое дело и требовало большой ловкости со стороны заинтересованных лиц и органов. Несмотря на всю словесную эквилибристику Геббельса, нетрудно было обнаружить в его статье наличие плана, направленного на совершение новых преступлений. Именно потому следовало прежде всего точно определить: какого рода деятельность летчиков противника могла быть караема путем «самосуда». Инициатива в этом деле, по логике вещей, должна была принадлежать ОКВ, которое к тому же взяло на себя роль координатора данной акции. Интересовались этой «операцией» и другие органы — как военные, так и гражданские (ВВС, министерство иностранных дел и СД). Но ОКВ пошло даже дальше, чем Геббельс, который выдвигал только «стихийный гнев народа»: ОКВ стремилось включить в рамки запланированной операции также и тех «террористических» летчиков, кои уже находились в лагерях для пленных, чтобы послать их на смерть от рук… СД.

После опубликования цитированной выше статьи пришло время реализовать тайные директивы Гитлера и явные, хотя и не конкретизированные угрозы Геббельса. Первой приступила к делу НСДАП. Всего через два дня после опубликования статьи начальник партийной канцелярии Борман издал секретный циркуляр для местных партийных органов с целью обосновать и, что самое главное, организовать «стихийные» выступления толпы:

«Английские и северо-американские летчики многократно, особенно в течение последних недель, обстреливали из бортового оружия с незначительной высоты играющих во дворах детей, женщин и детей, занятых на полевых работах, пашущих крестьян, подводы на шоссе, железнодорожные