– Всем? – Малам вопросительно обвёл всех глазами.

– Мы попали в пещеру Одинокого. У него и заночевали, – пояснил Семимес.

– Корявыри… точное прозвище для этих нелюдей, сынок… Веди же своих друзей в дом. За столом вволю и покушаем, и поговорим.

Сказав это, Малам первым поднялся на невысокое крыльцо и хотел было открыть дверь, но, что-то вспомнив, передумал.

– Первым делом покажи им комнату воды и мыла и нужную. А я на кухню пойду.

– Хорошо, отец.

Морковный человечек толкнул дверь и перешагнул порог… и тут же снова перешагнул его.

– В гостиной не засиживайтесь, сынок, – проходите в столовую. Я стол уже накрыл, только горячее выставлю и принесу.

– Я помогу? – спросил Семимес.

– Гостям помоги… Свечи в гостиной сразу зажги и оставь так – во всём доме светлее будет, – сказал Малам и поспешил на кухню.

– Да, отец, – ответил Семимес и затем обратился к гостям: – Мэтэм, Дэнэд, заходите в дом.

Войдя внутрь, ребята оказались в просторной, хорошо освещённой передней. На левой стене на крючке висел маленький серый плащ, рядом – походная сумка. Под ними на полу стояла пара кожаных сапог детского размера. На правой стене висела гнейсовая накидка и светло-коричневый пиджак, под которыми боками прижимались друг к другу пара сапог и две пары ботинок. Сразу было понятно, какая стена чья.

Запах жареной рыбы, густо пропитавший воздух в передней, нельзя было не услышать.

– Похоже, наши желания начинают исполняться, – весело сказал Дэниел.

Семимес пошмыгал носом и с довольством проскрипел:

– Жареная. С лучком и помидорчиками.

– С лучком и помидорчиками – это то, что надо, – причмокнув, сказал Мэтью.

Семимес снова пошмыгал носом.

– И варёная, с овощами. Угадал отец.

– Ну, ты даёшь, Семимес! – подначил его Мэтью. – Чисто зверь! А как насчёт картошки?

Семимес со всей серьёзностью подошёл к заданию. Он несколько раз втянул в себя воздух: сначала коротко, потом протяжно.

– Рыба перебивает все запахи, – посетовал он и, закрыв глаза, ещё раз проделал носом то же самое. – Распознал: будет вам картошка… испечённая на углях в камельке.

– Ура! – воскликнул Мэтью. – Печёная даже лучше!

– От печёной и я не откажусь, – сказал Дэниел и затем спросил: – Нам налево или направо? Где у вас тут желания исполняются?

Передняя вела в коридор, который двумя рукавами расходился влево и вправо по кругу, чтобы соединиться на противоположной стороне дома.

Семимес покачал головой и ответил:

– Нам направо. Пропустите-ка меня вперёд – я свечи зажгу в нужной комнате и в комнате воды и мыла.

Внимание Мэтью привлекли подсвечники на стене напротив передней. Каждый из двух подсвечников был исполнен в виде руки, державшей стеклянный шар. Обе свечи, помещённые внутрь шаров, горели, освещая переднюю и часть коридора.

– Семимес, любопытные у вас подсвечники, скорее даже светильники.

– Лесовики подарили отцу. Они часто его проведывают. У нас во всех комнатах такие светильники. Говорят, больше ни у кого во всём Дорлифе таких нет.

– Слёзы Шороша, – неожиданно для Мэтью и Семимеса сказал Дэниел.

Они удивлённо, но как-то по-разному посмотрели на него.

– Что вы на меня уставились, друзья мои, Мэт и Семимес? Шар на ладони – это символ. И я уверен, что это символ Слезы.

Вдруг Семимес приблизился к одному из светильников и, не предупредив друзей, задул свечу, потом шагнул ко второму и как-то зло дунул ещё раз. В полусвете (свет проходил в коридор через пространство между невысокой стеной кухни и куполом крыши) было видно, как он сел на пол и закусил свою руку.

– Семимес, что не так?.. Чем терзаешься? – спросил Дэниел.

Семимес молча встал, чиркнул вспышку и зажёг свечи. Ребята не стали больше приставать к нему с расспросами.

– Пропустите-ка… пропустите всё-таки меня… гости, – выдавил из себя Семимес.

По тому, как тяжело Семимесу давались эти слова, было понятно, что он не мил сам себе в эти мгновения и продолжает кусать себя, свою душу.

В нужной комнате и затем в комнате воды и мыла загорелся свет.

– Вы пока мойте руки, а я зажгу… Слёзы в гостиной. Помоете – ступайте в гостиную. Дверь слева, я оставлю её открытой.

– А ты куда? – спросил Дэниел.

– К Нуруни загляну. Так козу нашу зовут. Надо и ей слово сказать.

…Семимес выскочил из дома и побежал к третьей, дальней от него иве. Около дерева лежал камень. Семимес любил сидеть на нём, прислонившись спиной к стволу. Он подолгу смотрел в сторону озера Верент, предаваясь мечтам. Сейчас он не собирался сидеть на камне и мечтать: его ждали Мэт и Дэн. Он почему-то опустился на колени возле камня… и заговорил, тихо-тихо:

– Как он: «Где у вас тут желания исполняются?» У кого где, Дэн… у кого где… Вот мы и дома. Всё уже подготовлено. Всё уже давно подготовлено и ждёт. Вот так – дома. А теперь мне надо идти… надо идти. До утра.

Чтобы не обманывать себя и друзей, на обратном пути Семимес заглянул в хлев. Нуруни, как всегда, жевала. Он подошёл к ней и погладил по спине и бокам.

– Я вернулся из похода, Нуруни. Вернулся не один. Ты ещё увидишь этих парней. Тебе не надо бояться их, Нуруни: они не дурные, не то, что дурачок Кипик. Они не будут пугать тебя палкой и швыряться камнями. Ну, я пойду.

Семимес вбежал в дом, повесил сумку на крючок и пошёл умываться.

– А-а, вы ещё здесь?

– Твой отец полотенца нам принёс, – сказал Дэниел. – Звал в столовую.

Мэтью ткнул пальцем в прозрачный потолок (он уже проверил его в отсутствие Семимеса) и сказал:

– Прочный – не проминается. Безмерник?

– Безмерник, – ответил Семимес и, надавив снизу на гвоздок умывальника, пустил воду. – Всё тебя интересует, Мэт. Раз крыша из безмерника, и потолки, известное дело, из безмерника. А то как бы тогда свет проходил? Но они есть только над комнатами по внешнюю сторону коридора. Для чего так, сам смекнёшь.

– Уже смекнул, – похвастался Мэтью.

Когда ребята вышли из комнаты воды и мыла, Семимес предложил:

– Пойдёмте в гостиную, из неё вход в столовую есть.

– Подожди, Семимес.

– Что, Дэн?

– Не спрошу сейчас – буду мучиться этим вопросом, – сказал Дэниел, и в этих словах не было преувеличения: ему сделалось как-то не по себе при виде огромного замка на двери напротив входа в гостиную. Может быть, он вспомнил вечно закрытую дверь в лабораторию Буштунца, с которой начался его путь к другой двери, к той невидимой, тайной двери, в которую они с Мэтью вошли только вчера. И вот опять… запертая дверь. Куда ведёт она?