Внезапно вскрикнув, Антон свалился на землю. Камень пульсировал слабым светом на его шее.

– Я видел ее, – ахнул Антон, когда Джуд опустился на колени рядом с ним. – Я знаю, где Чаша. Но… это невозможно.

– Что?

Темные глаза Антона обратились к нему. В них был страх, глубокий ужас, который Джуд прочувствовал своими костями.

– Мой брат, – произнес Антон. – Чаша у Ильи.

Они дали ей на решение пять дней.

На пятый день прибыл стражник. Он был молодым, наверное даже младше ее, с детским лицом и глазами, никогда не видевшими жестокости.

– Я встречусь с ними.

В Бехезде не было тюрем. Но был амфитеатр. Они сказали ей, что у нее был выбор: признать свои преступления или быть проданной в рабство без суда.

Она ждала своей очереди в амфитеатре. Перед ней были и другие преступники – некоторых, встреть она их как Бледная Рука, Эфира бы скорее всего убила.

Обвиняемые стояли в центре ямы. Их руки были привязаны к шесту позади них. Перед ними стоял стол. А на нем лежал единственный нож.

Те, кому навредили обвиняемые, могли подойти, один за другим, и свершить месть за нанесенный вред. Палец. Глаз. Иногда они просто резали лицо, в качестве предупреждения другим, что обвиняемый натворил. А иногда… иногда они клали нож.

Милосердие.

– Тебе придется с ними встретиться, – сказал страж. Со всеми, кому ты навредила.

– Это будет нелегко, – прохладно ответила Эфира. – Они все уже мертвы.

Он грубо толкнул ее вперед.

– Милосердие, – заявила женщина на краю ямы, пока Эфиру вели к центру, – не прощение. Его могут дать только те, кому навредили. Или не дать.

Эфиру привязали к шесту.

– Женщина, которую вы видите перед собой, известна как Бледная Рука, – продолжила судья. – Она совершила бесчисленное множество убийств в этом городе и других. Она использовала Дар крови – Дар основателей – чтобы это сделать.

– Она не заслуживает милосердия! – крикнул кто-то из толпы.

Женщина резко подняла руку, чтобы заставить всех замолчать.

– Заслуживает? Милосердие нельзя заслужить. Или заработать. Его можно только дать. Кто даст его ей?

На толпу опустилось молчание.

– Кому она навредила?

«Никто не встанет», – подумала Эфира. Если никто не придет, они отпустят ее? Или убьют?

Кто-то вышел из толпы.

– Мне, – ответил голос. Он был знакомым, но он не мог принадлежать человеку, о котором она подумала.

Потому что он был мертв.

Это просто трюк, как и услышанный ею голос Беру в гробнице Жертвенной Королевы.

И все же, каким-то невозможным образом, Гектор Наварро шел к ней. Он остановился у стола и поднял нож. Сжав его в руке, он встретился с ней взглядом.

Эфира могла лишь глазеть на призрака ее самого большого греха, а он смотрел на нее.

– Бледная Рука убила мою семью, – сказал дух. – Забрала у меня все. А потом она… она постаралась забрать и мою жизнь.

Он подошел к Эфире, а в руке сверкнул нож.

– За это, – сказал он. – Прощения нет.

Он поднял нож. Может ли галлюцинация убить ее?

Нож опустился, и Эфира зажмурилась. Но лезвие не пронзило ее кожу. Вместо этого она почувствовала, как веревки падают с запястий. Голос рядом с ее ухом произнес. – Беру нужна твоя помощь.

Глаза Эфиры раскрылись.

– Это… это мое наказание?

Он нахмурился.

– Что?

Эфира облокотилась на шест и отвернулась.

– Беру мертва. Как и ты.

– Беру жива, – сказал он. – А я… знаешь что? У нас нет на это времени.

Он схватил ее за руку и потащил прочь от шеста. Эфира отпрянула.

– Ты не можешь… не можешь меня касаться. – Ей снился сон. Все это было сном, и она проснется на полу грязной камеры, одна. В ожидании наказания.

– Ты убила меня, так что придется потерпеть испытание прикосновения моей руки, – сухо ответил он.

– Это не по-настоящему, – сказала она. – Ты не настоящий. Ты мертв.

– Больше нет, – ответил Гектор. Рев толпы отдавался в ушах Эфиры.

Четыре члена Городского Совета окружили их.

– Так милосердие не дается. Либо вы мстите, либо оставляете ее.

Гектор быстро глянул на Эфиру, оттолкнул ее за спину и повернулся к Городской страже. За спиной он кинул ей нож. Эфира схватила его.

Городская стража бросилась на них. Гектор не обнажал меч, а использовал только кулаки, чтобы защитить их, но Эфира видела, что и этого достаточно. Он двигался так быстро, что она едва могла разобрать его движения, уворачивался, блокировал, делал взмахи, удерживая свою позицию между Эфирой и Городской стражей. Она отходила назад, выставив вперед нож и высматривая атакующих.

Мгновение спустя Гектор снова оказался рядом с ней, а члены Городской стражи валялись на земле вокруг него. Толпа вскочила со своих мест наверху.

Эфира уставилась на Гектора.

– Ты что, спасаешь меня?

– Похоже на то, – ответил он. Эфира увидела, что от стен ямы к ним бегут новые стражники. Гектор схватил ее за руку и потянул к тоннелю, ведущему прочь с арены.

Выход из тоннеля загородили набежавшие Городские стражники. Но узкое пространство давало Гектору преимущество. Им приходилось встречаться с ним по одному за раз.

Во вспышке движения Гектор оставил первых двух на земле, а третьего прижал к стене тоннеля.

– Беги! – крикнул он, толкая стражника на оставшихся, так что им пришлось отступать.

Эфира не колебалась. Она бросилась сквозь суматоху, уворачиваясь и выскальзывая из рук стражи, замахиваясь ножом на их вытянутые руки, если не могла избежать их.

Она выбежала на солнечный свет, Гектор – следом за ней.

Они побежали прочь от арены, а крики Городской стражи все еще раздавались в ее ушах. Они оказались на узких мощеных улицах. Побежали зигзагом по улицам и аллеям, узким лестницам и через осыпающиеся арки. Кто бы за ними ни гнался, уже должен был сбиться со следа. Оказавшись в еще одном проулке, Эфира внезапно остановилась, схватила Гектора за горло и прижала его к стене.

– Ты соврал?

Его глаза расширились от страха, и она с удовлетворением задумалась, не вспоминает ли он их последнюю встречу.

– Ты лгал? Насчет Беру?

– Она жива, – сказал Гектор. – Клянусь, она жива.

Она отпустила его горло, но все еще прижимала к стене, ища намек на ложь в его лице. Ее сердце колотилось о ребра. Беру жива. Жива. Эфире снова показалось, что она во сне. Дочери соврали ей? Или Гектор врал ей сейчас?