— Н-невозможно, — с запинкой выдавила лежащая на спине Малетта. — Ты же не могла раздвоиться!

— Я и не раздвоилась, — спокойно произнесла Акира. — Когда твоими стараниями мой ритуал был нарушен, пришлось слиться с человеческим ребенком. Так и существовала.

— Акира? — хрипло позвал поднявшийся на ноги Лафотьер.

Наверное, это было глупо, но я испытала укол ревности. Он ведь когда-то сильно ее любил. И все его чувства ко мне во многом тоже адресовались ей…

— Привет, Йен, — как ни в чем ни бывало приветствовала Акира. — Как жизнь?

В этот момент Малетта, яростно зашипев, вскочила и использовала силу против духа… вернее, попыталась это сделать. В отличие от меня, Акира управлялась со своими способностями просто блестяще. Даже будучи нематериальной, она могла наносить окружающему миру, включающему живых существ, ощутимый урон. Несчастный диванчик, простоявший здесь бог весть сколько лет, разлетелся в щенки, когда его приложило ударной волной.

Я от греха подальше спряталась за постамент, поскольку противостояние двух ликоев разворачивалось нешуточное. А силы у меня больше не было — ее отсутствие я чувствовала предельно отчетливо. Акира сказала, что все свое заберет с собой, вот и забрала. Только уши с хвостом и остались — видимо, на физиологию ее уход повлиять не мог.

Пока ликои — одна из плоти и крови, а другая в эфирном воплощении — выясняли отношения, я, наблюдая за ними, никак не могла осознать, что это самое эфирное воплощение еще буквально несколько минут назад было частью меня.

Я так увлеклась созерцанием Акиры, что не успела вовремя отреагировать, когда Малетта внезапно бросилась ко мне. Зато успел Лафотьер, оттолкнувший меня в сторону. Мы кубарем покатились по полу и оказались практически у самой двери. Мэр попытался было схватить меня сзади, но Лафотьер вновь оказался быстрее и так съездил ему по физиономии, что тот отшатнулся и упал не хуже, чем от магического удара.

— Бежим! — поднимая меня с пола, крикнул Лафотьер.

— Там же Федя, — попыталась возразить я.

Но он, буквально силком таща меня за собой, еще громче рявкнул:

— Живее, Рита!

На ходу открыв дверь, мы выбежали в коридор и едва успели уклониться от последовавшей за нами Малетты, на всех парах вылетевшей в окно и выпавшей на улицу. За ней устремилась Акира, которая и отправила бывшую подругу в этот полет.

Не сговариваясь, мы с Лафотьером подошли к тому самому окну и выглянули на улицу. Схватка между Акирой и Малеттой продолжалась недолго, но бурно. Должно быть, это тихое место не видело таких сражений со времен нашествия темных магов!

Отвлеклись мы лишь на минутку, чтобы перенести все еще бесчувственного Федю в коридор. А когда затем снова выглянули на улицу, увидели, что картина переменилась.

Запыхавшаяся Малетта упала на колени около фонтана и, тяжело дыша, отерла бегущую из носа кровь — лишнее подтверждение тому, что она выжала свой максимум.

— Ну давай же, убей меня, — подняв взгляд, сипло выдавила она. — И покончим с этим, ты победила!

Акира, как мне показалось, горестно вздохнула и, присев рядом с ней, возразила:

— Я не хочу тебя убивать, Мата. У меня было двадцать два года и на то, чтобы тебя простить, и на то, чтобы обдумать все, что я совершила и через что прошла за свои предыдущие жизни. Я еще в момент смерти поняла, как сильно ты меня ненавидишь. Увидела твой взгляд среди сотен других, взирающих на мою казнь… Наверное, я этого заслуживаю.

— Конечно, заслуживаешь! — вскинулась Малетта. — Ты погубила нас! Погубила Сонну, наставницу, всех! Все из-за твоей беспечности!

— Да, так и было, — покаянно склонив голову, согласилась Акира. — Я всегда была слишком гордой, чтобы открыто это признать. И это бремя тяготит меня на протяжении пяти веков. Я уже фактически мертва, Мата. Меня предал тот человек, которого я безмерно любила. Меня пытали, истязали, унижали больше, чем других. Ему это доставляло удовольствие. Я убила его. Его сына. Заставила страдать внука. Что еще я могу сделать, чтобы искупить свою вину?

Даже теперь, когда я не была связана с Акирой, ее сквозящая в каждом слове боль все равно бередила сердце. Исподлобья взглянув на Лафотьера, тоже наблюдающего за этой сценой, не смогла понять, о чем он думает — его лицо будто закаменело.

— Она умерла прямо здесь, — дрогнувшим голосом произнесла Малетта. — На этом самом месте. У фонтана… помнишь?

— Помню. — На глазах бесплотного духа выступили такие же бесплотные слезы. — Помню, Мата.

— И наставница, — продолжила та. — Она так часто сидела здесь. Нам было так хорошо, так… спокойно.

Еще совсем недавно я бы не поверила, что она может говорить с такой надрывной тоской. Что может чувствовать так глубоко. И что картины прошлого могут на некоторое время затмить в ней горящую последние столетия ненависть. Малетта посвятила всю себя этой ненависти и жажде мести. А сейчас, почти потеряв ее, словно бы лишилась главной опоры.

Прилетевший ветер сорвал с ее шеи шелковый шарф, открыв всеобщему обозрению оставшийся от ошейника шрам. Почему я никогда его не замечала? Так же как Лафотьер долгое время не замечал мои.

Как часто мы проходим мимо чужой боли, не замечая ее. Не потому, что не хотим, а просто потому, что не находим времени, занятые собственными переживаниями.

— Я уйду в Немирин, Мата, — произнесла Акира. — Но у тебя впереди еще остаток этой и целая девятая жизнь. Больше сотни лет в запасе, и ты можешь потратить их на что-то стоящее. Тебе всегда нравились цветы. Из всех эликсиров больше всего нравилось придумывать формулы тех, что связаны с садоводством. Поезжай в новый город, открой свой магазин. Ты ведь так красива, и еще можешь полюбить. Заведи семью, роди дочь… Пожалуйста, Мата, пусть хотя бы одна из нас будет счастлива!

По щекам Малетты ручьями стекали слезы.

— Ты не можешь мне этого говорить, — выдавила она. — Ненависть к тебе — все, что у меня осталось. Не отбирай это…

— Значит, не так уж сильно ты меня ненавидишь, раз это чувство так легко отобрать, — улыбнулась Акира. — До той трагедии ты была самой доброй из нас. Я вечно задирала нос, а Сонна всегда всех смешила.

На лице Малетты расцвела бледная улыбка. Она не могла так резко перемениться, отпустив то, чем жила последние столетия. Не могла искренне простить Акиру, но понимала, что проиграла. И все же слезы, льющиеся сейчас из ее глаз, очищали, вытесняли ненависть и заставляли вспомнить прежнюю себя, ту, какую помнила и описала Акира, — милую и искреннюю девочку, играющую с подругами в снежки под сенью вечно цветущих яблонь…

— Я бы хотела все забыть, — произнесла Малетта. — Но не могу…

Никто не успел среагировать вовремя. Я вообще не заметила тень, подкравшуюся к ней со спины, Акира была поглощена разговором, а Лафотьер выкрикнул «осторожно!» слишком поздно.