– Но это же воровство!

– Это мошенничество, причем недоказуемое. Это даже под преступную халатность трудно подвести.

– Странные у вас, людей, законы, – заявил переводчик. – Напридумывали всяких кодексов, а пользы никакой нет. Вот у нас законов, считай, нет, а никто ничего не ворует.

– У вас воровать нечего.

– Ну почему же нечего? У каждого сэшвув есть драгоценности, даже у Фесезв два овора в ожерелье. Другое дело, что если ты не сэшвуэ, тебе они ни к чему. Кстати, ты почему не сказал, что драться умеешь?

– А какая разница?

– Как какая? Ты же есло, а тебя поселили вместе с фохевой.

– Ну и что? Какое мне дело, кем меня здесь считают? Переводчик аж остолбенел:

– Как это какое дело? Тебе все равно, кто ты такой? Тебя не волнует твое фувуху?

– Абсолютно. Мы с Анатолием здесь застряли на неделю, а потом Фесезл доставит нас в Олимп, и какая мне разница, как ко мне здесь относились? Неделю можно и потерпеть. Кроме того, я пожил с фохевой, а потом пожил с Анатолием, разницы никакой нет.

– Разница есть! Одно дело общее есо и совсем другое – отдельное!

– По мне – никакой разницы, – возразил Якадзуно. – Что так, что эдак одинаково неудобно.

– Да, – мрачно кивнул переводчик, – ты привык к другому уровню комфорта. Мы, вызуэ, для тебя дикие варвары. Мы всегда будем варварами, потому что вы не хотите нам помогать.

– У нас и без вас хватает забот. В Олимпе восстание, а может, и не в одном только Олимпе.

– Кто восстал, кстати?

– Леннонцы.

– Те, которые поют про любовь?

– Они самые. Они решили, что в мире мало любви, и теперь хотят восполнить ее недостаток.

– Силой оружия?

– Да.

– Разве это возможно? Я читал про любовь…

– Нельзя. Любовь нельзя навязать силой. Только они этого не понимают.

– И что теперь у вас будет? Война?

– Боюсь, что да. Посмотрим…

– Если у вас начнется война, вызуэ окажутся нелишними.

– Вряд ли. У вас нет нормального оружия, и вы не умеете им сражаться.

– Я умею стрелять из пистолета, я научился в виртуальности. Вызу может владеть всем человеческим оружием, за исключением того, для которого требуются имплантаты.

– Люди никогда не дадут вам оружие.

– Это ошибка. Вы думаете, что мы опасны?

– А что, нет?

– Да, мы опасны. Пройдет время, сменится поколение, а потом еще одно поколение, и мы будем становиться все опаснее и опаснее. Вы загнали нас в гетто…

– Это не гетто! Мы вообще вас не трогали!

– Какая разница, кто кого трогал? Вы построили рядом с нашими есовои свои сверкающие дворцы, и наши езузерл превратились в гетто. Я читал вашу историю, я знаю, что бывает потом. Потом будет еще хуже.

Якадзуно пожал плечами.

– Посмотрим, – сказал он. – В любом случае от нас ничего не зависит.

– Пока да, – согласился переводчик. Якадзуно не стал уточнять, что он имеет в виду, говоря “пока”.

Все руководство университета собралось в кабинете ректора. Сам ректор, нестарый еще мужик европейского типа и атлетического сложения, вышел навстречу Рамиресу, протянул руку и представился:

– Андрей Кузнецов, ректор.

– Джон Рамирес, полномочный представитель ЦРК, – отозвался Рамирес.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – Кузнецов подошел к месту во главе стола и указал на стул рядом. – Честно говоря, я ожидал, что братство пришлет совсем другого человека.

– Какого человека? – не понял Рамирес.

– Ну, вы знаете, как изображают революционеров в фильмах и сериалах. Борода до груди, чалма размером в две головы, десять пистолетов за поясом… ну и так далее.

Рамирес усмехнулся.

– Мне часто говорят, – сказал он, – что я похож на диснеевского Бармалея. Так что вы не сильно ошиблись в ожиданиях.

– Это ерунда, кто на кого похож, – возразил Кузнецов. – Я чувствую, что с вами можно договориться, а это самое главное. Давайте приступим.

– Давайте, – согласился Рамирес. – Вот моя карта, – он вытащил из кармана удостоверение личности, – мои данные надо внести в университетскую базу.

– Суцзуми, – обратился Кузнецов к профессору Токанае ва, – займись.

Токанава неслышно появился за спиной Рамиреса, с поклоном принял карту и вышел из кабинета.

– Все сделаем в лучшем виде, – заверил ректор Рамиреса, проследив его обеспокоенный взгляд. – Можете не волноваться. Вы знаете, меня очень интересует один вопрос: после всего того, что случилось, что будет с нашим университетом?

– Разве вы не слышали обращение Багрова? – удивился Рамирес.

– Слышали. Качество было очень плохое, однако слова разобрать можно. Но он не сказал ничего конкретного, там были только общие слова. Жизнь образуется, не волнуйтесь, занимайтесь своими делами, все будет хорошо. Но каким образом все станет хорошо? Вы уничтожили терминалы, связывающие Деметру с Землей и Гефестом. Не подумайте, я не собираюсь вас осуждать, я не хочу давать никаких оценок. Но вы уничтожили терминалы. Откуда Деметра будет получать товары?

– Мы создадим свою собственную промышленность.

– Каким образом? Откуда мы возьмем сырье? Связь с Гефестом тоже прервана.

– Все необходимое мы добудем прямо здесь. На Деметре хватает разведанных месторождений, а еще есть астероиды и луны газовых гигантов.

– Для строительства нужна рабочая сила. А у нас по последней переписи меньше двух миллионов населения, трудоспособна примерно половина. В промышленности занято от силы пятьдесят тысяч, причем это специалисты с узкой квалификацией, химики и аграрии. Кто будет строить заводы? Кто будет на них работать?

– Почему вы спрашиваете меня? – начал злиться Рамирес. – Напишите прямо Багрову, он вам все объяснит. Может, не сразу, сейчас он очень занят, но потом он обязательно выделит время. Задавать вопросы всегда легче, чем на них отвечать. Посылая меня сюда, вождь рассчитывал, что вы нам поможете, а не будете только критиковать.

– Вы неправильно меня поняли! – возразил Кузнецов. – Мы не собираемся ограничиваться одной только критикой, мы уже готовим проект реформы. Вы ведь не будете отрицать, что реформа необходима? Иначе в результате революции экономика планеты развалится, а нам это не нужно. Нам нужно, чтобы она, наоборот, укрепилась. Если принять должные меры, то сейчас, лишившись связи с другими планетами, Деметра имеет реальный шанс совершить гигантский рывок в будущее, у нас для этого есть все необходимое. Дешевый импорт развращал наше общество, мы ничего не производили для себя, все необходимое завозилось с Земли и Гефеста. Мы делали пищевые продукты, лекарства, биохимические добавки, редкие химикаты, и все. И большая часть всего этого шла на экспорт.