то с удивлением надо будет признать, что впервые в истории народ стал враг самому себе, зато приобрёл лучшего друга — тайную полицию». А объясняя мотивацию такого «всенародного» движения души к предательству себе подобных этот дотошный исследователь лагерного бытия уточнял: «Если бы дано нам было узнавать скрытую движущую силу отдельных арестов — мы бы с удивлением увидели, что, при общей закономерности сажать, частный выбор, кого сажать, личный жребий в трёх четвертях случаев зависел от людской корысти и мстительности…

В борьбе друг с другом людей на воле доносы были сверхоружием, икс-лучами: достаточно было только направить невидимый лучик на врага — и он падал. Отказу не было никогда. Я для этих случаев не запоминал фамилий, но смею утверждать, что много слышал в тюрьме рассказов, как доносом пользовались в любовной борьбе: мужчина убирал нежелаемого супруга, жена убирала любовницу, или любовница жену, или любовница мстила любовнику за то, что не могла оторвать его от жены». Так народ стал сам себе стукачом, тюремщиком и палачом в одном лице, но при этом с неизменным упорством продолжал искать виновных в своей злосчастной судьбе в происках традиционных инородцев, иноверцев, иностранцев и прочих «козлах отпущения» в качестве источника всех своих вековых невзгод.

Понимали ли владыки СССР менталитет своего народа? Несомненно, ибо сами были такие. По справедливому замечанию российского драматурга и режиссера Виталия Викторовича Павлова: «Ужас в том, что Иосиф Виссарионович, скорее всего, понимал, с кем имел дело — огромное количество народа пострадало из-за чужой жены, чужой квартиры или комнаты в коммуналке, драгоценностей, которые потом реализовались через комиссионки на Лубянке. Сегодня тоже правды никто не говорит — ни о том времени, ни об этом…». Зависть и ненависть обитателей СССР друг к другу стали исключительно благоприятной средой для утверждения большевистского режима. В значительной степени завистью же была обусловлена и его устойчивость во времени. Люди, который завидуют и, одновременно, ненавидят друг друга, используют режим для сведения личных счетов. Так, резюмируя нравы той эпохи, писатель В.А. Коротич отмечал, что «социологи считают, что основное количество доносов провоцируются именно завистью. Зависть, становясь государственной или партийной политикой, может творить ужасные вещи — уже не раз я вспоминал слова великого философа Николая Бердяева, который называл коммунизм «философией зависти»».

Попавший в жернова репрессивной машины «рабоче-крестьянской» державы один из руководителей советской разведки П.А. Судоплатов отмечал: «Я был не врагом народа, а врагом завистливых коллег — таков был заурядный мотив для травли в годы чисток». К месту заметить, что палачи из НКВД СССР особо беспощадно пытали своих бывших коллег, павших жертвами очередной репрессивной кампаний, чтобы вслед за ними самим пойти на заклание в качестве очередной жертвы. Этой трагической странице истории советских спецслужб была посвящена глава «Ликвидация чекистов» из книги советского разведчика А.М. Орлова «Тайная история сталинских преступлений». Этой вакханалии взаимного истязания палачами друг друга посвящены зловещие строки русского поэта А.А. Галича:

«…Очень плохо палачам по ночам,

Если снятся палачи палачам.

Ведь как в жизни, но ещё половчей,

Бьют по рылу палачи палачей!»

Кстати, изуверская практика НКВД СССР на территории большевистской державы ничуть не уступала подлости нацистской карательной машины в годы гитлеровской оккупации. На это обстоятельство обратил внимание автор книги «Бабий Яр». В частности, отмечая сходство коварных приемов двух тайных полиций, он писал, что «чужеземное гестапо оказалось точнехонько таким же, как родимое НКВД. Горе, если у вас был враг или кто-то вам завидовал. Раньше он мог написать донос, что вы против советской власти, значит, враг народа — и вы исчезали. Теперь он мог написать, что вы против немецкой власти, значит враг народа — и вас ждал Бабий Яр. Даже терминология у немцев была та же: враг народа!». Заметим: тайные полиции СССР и нацистской Германии уничтожали советских граждан, в равной степени, опираясь на подлое отношение последних друг к другу. Известно, что на территории гитлеровской Германии гестапо себе подобную вольность позволить не могло: немцы не позволили бы. Приведенный выше пример с престарелым Конрадом Аденауэром — убедительное тому свидетельство.

Таким образом, даже во время нацистской оккупации советские граждане не могли себе отказать в удовольствии доносить на своих соотечественников, обрекая себе подобных на верную гибель. Более того по мере изучения вопроса складывается убеждение, что одни и те же люди выступали несгибаемым костяком сначала царской власти, затем — большевистской, не переводя дыхания — гитлеровской, а впоследствии — опять советской. Во всяком случае, на подобные обобщения относительно поведения части населения Украины наталкивают трагические страницы упомянутой книги «Бабий Яр». В частности, её автор вспоминает следующую быль: «Затем мать берет тебя за руку и ведет в управу. Входить в нее жутковато, это место, где решается всё: человеческая жизнь, еда, работа, смерть, — откуда отправляют в Германию или могут рекомендовать в Яр. Немцев нет, за столами сидят фольксдойчи или «щирые» украинские дядьки в вышитых сорочках, с усами. Этих не обдуришь, как немцев, эти свой народ знают. И всегда они находятся, и у большевиков помогали делать колхозы, да раскулачивать, да доносить. Первая опора власти, эти самые «плоть от плоти» своего народа, что знают, кто чем поужинал, кто где в яме картошку зарыл. А сельсоветы из кого состояли, а все эти райисполкомы, горисполкомы, профсоюзы, суды? Теперь, гляди, опять такие же точно, опять они! Сидят, пишут повестки, составляют списки, подшивают дела…». Читая эти строки, пусть и с большой горечью, но видимо следует признать, что именно подобные люди — «соль» этой земли. Иначе попросту невозможно объяснить все те несчастия, которые беспрестанно обрушивались на голову её населения на протяжении веков. Поэтому не вызывает сомнений, что тоталитарный режим СССР пришёл на смену абсолютистскому режиму царской России исключительно благодаря специфическому менталитету населения, которое на протяжении всей своей истории являло собой самого надёжного хранителя традиции невежества. Одной из характерных особенностей последней является неодолимая тяга населения ориентироваться не на демократические идеалы, Право, нормы нравственности, а на свои низменные инстинкты и чувства.

Говорят, что невежество — это сумерки, где беспрерывно рыщет зло. Именно подобная национальная почва с силой закона природы вначале порождает, а затем канонизирует авторитарные режимы; история жесточайшей диктатуры Сталина — самый разительный тому пример. Неограниченный диктатор стал таковым только потому, что в полной мере отвечал глубинным, внутренним потребностям бывших подданных империи в сильном и беспощадном правителе. Не восторжествовал бы Сталин, так воцарился бы, например, злой гений революции Л.Д. Троцкий. Просто решающую роль здесь сыграло то, что последний читал книги и писал статьи, выступал на многолюдных митингах, претендовал на роль идеолога, стратега и вождя, отдавая приоритет работе с широкими массами населения, а Сталин в это время умело интриговал, распускал закулисные слухи и вербовал своих сторонников в узком кругу партийного аппарата и его функционеров на местах. Л.Д. Троцкий так оценил этот процесс сталинизации аппарата большевистской партии: «Сталин завладел властью не при помощи личных свойств, а при помощи безличного аппарата. И не он создал аппарат, а аппарат создал его… Разумеется, не всякий может овладеть аппаратом. Для этого нужны были исключительные и особые качества, которые не имеют, однако, ничего общего с качествами исторического инициатора, мыслителя, писателя или оратора».

В подобном ключе, например, политический стиль каждого из них оценил и В.Б. Резун: «Троцкий, видимо, не