– Кто-то назовет, – согласилась Нола Ларсон-Кинг.

* * *

В пятницу я проснулась под что-то вроде: «…мамочка твоя в багажнике папиного джипа. / Нет, малыш, не проснется она. / Видишь ли, малыш, твоя чудесная мамуля, / Все никак свое хлебало захлопнуть не могла…»

Я сложила стопку наличных в белый конверт, который, в свою очередь, положила в бумажный пакет: Джулия могла бы забрать его с собой, если я решу отдать ей деньги. Когда я приглаживала пакет, зазвонил телефон.

– Планы изменились, – выдохнула в трубку Джулия. – Приезжай в «Уголок красоты» прямо сейчас.

– Почему ты не можешь прийти сюда? – Я предпочла бы встретиться с Джулией на своей территории, и к тому же мне нельзя было возвращаться в Остен-тауэр.

– Все объясню, когда прибудешь сюда. Спроси меня в фойе. У нас новые охранники, они тебя не узнают. Используй вымышленное имя. Поспеши.

Я быстро приняла душ и оделась. Пока я шнуровала ботинки, снизу раздался звонок в дверь. «Угроза взрыва!» – послышался с первого этажа голос Марло. Я была готова выходить. Я положила бумажный пакет в твердую прямоугольную папку и заткнула его за пояс моей пшеничной юбки, где он оставался плотно прижатым к животу. Я надела свободную куртку и накрутила на шею длинный шарф, чтобы скрыть выступающий сверток.

– Угроза взрыва! – прокричала Сана, проходя мимо моей двери и постучав раза три. Бомба была наименьшей из забот. Меня больше беспокоило ограбление.

Я вышла из «Дома Каллиопы» вместе с подругами, стараясь избегать зрительного контакта с женщиной-полицейским, которая нас выводила. Если что-то пойдет не так, возможно, я больше никогда не вернусь в «Дом Каллиопы». Я бросила на него взгляд через плечо, пока шла вместе с остальными по Шестой авеню: простой коричневый фасад, скрывающий бьющееся красное сердце внутри.

Другие женщины заняли места на скамейках, но я остановила такси.

– Куда это ты собралась, Сахарная сливка? – спросила Сана. – Угроза взрыва – это коллективное мероприятие.

– Она бросает нас, – протянула Верена.

– Даже мороженое с нами не поешь? – возмутилась Марло.

Но я уже забралась на заднее сиденье машины.

– Я не бросаю вас, – сказала я, прежде чем захлопнуть дверь. – И я вернусь домой. Обещаю.

Машина отъехала, а я наблюдала за ними в окно: Верена и Руби, Марло и Текс, Сана – моя банда, мои подруги, мои сестры. Для них это был всего лишь обычный день.

На Таймс-сквер толпы людей на тротуарах стояли неподвижно и глазели на фотографию Соледад на гигантском экране, как на какое-нибудь солнечное затмение. Еще невозможно было предсказать, была ли Дженнифер – американское имя Соледад, которое переросло в нечто иное, – неконтролируемым пожаром, оставляющим после себя только пепелище, или спасительным, очистительным огнем. Я держала руку на животе, когда продиралась через толпы людей, чтобы чувствовать, что деньги все еще находятся при мне, а также ощущать пульс. Я вошла в сверкающую башню «Остен Медиа» и прошла через металлодетектор. Сказала охраннику имя, вымышленное, и стала ждать Джулию. Когда она пришла, я увидела, что ее «остенские доспехи» начали «ржаветь»: не такой уж плоский живот выступал над поясом ее брюк, выпрямленные волосы начали кудрявиться, макияжа больше не было, остались лишь едва различимые контуры ее лица, как у старой фарфоровой куклы, которая выцвела на солнце.

Она заговорила, лишь когда мы вошли в лифт.

– Они предложили мне устроить прощальную вечеринку сегодня вечером, представляешь? – фыркнула она.

На внешней стороне двери в «Уголок красоты» висела табличка: «ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ. ВХОД ЗАПРЕЩЕН!» Как только мы вошли, Джулия заперла дверь и отключила кнопочную панель. «Уголок красоты» был под стать Джулии. Сотни тюбиков помады, блесков и туши валялись по полу. Где-то посверкивали осколки стекла и блестела жидкость, как будто разбились тысячи флакончиков духов «Нахалка». Запах, нет, вонь, пот тысячи нахалок заполнял все помещение, так что невозможно было дышать, а глаза слезились.

– Сколько ты принесла?

– Двадцать тысяч, – ответила я, поглядывая на дверь и мечтая открыть ее и убраться отсюда.

– Что ты сказала Верене? – Джулия лихорадочно запихивала документы со стола в свою сумку.

– Ничего не говорила. Это мои деньги.

Джулия хотела было что-то сказать, но передумала. Ее губы, накрашенные «Пыльной розой», слегка изогнулись в улыбке:

– Прости, что солгала тебе, но мне не хотелось втягивать тебя ровно до той секунды, пока я не поняла, что без твоей помощи нам не справиться. Когда она пришла ко мне, я не смогла ее прогнать. Я должна была ей помочь, понимаешь?

– Я ведь здесь, не так ли?

Джулия попыталась пригладить свои непослушные кудряшки, но смысла в этом не было никакого: каждый приглаженный локон тут же завивался. Лицо Джулии было мрачным, серьезным, устрашающим. Она даже не пыталась флиртовать со мной.

– Иди за мной, – велела мне Джулия.

Раздробленные кусочки прессованных фиолетовых и синих теней на белом полу были похожи на синяки. Джулия наступила на один и размазала его по полу, на ней сегодня не было каблуков, лишь простые коричневые балетки, и в них она двигалась так быстро, что я едва поспевала за ней. Я последовала за ней мимо стеллажей с помадой для губ, налево от туши, направо от консилеров, до конца по коридору с румянами.

В самом конце коридора к простой белой стене была прислонена куча деревянных ящиков. Джулия, кряхтя и пыхтя, отодвинула ящики. Как только ящики были убраны с пути, я заметила линию выреза в гипсокартоне. Джулия поддела вырез ломом, открывая скрытое пространство.

Внутри на стальной балке висели две небольшие лампы, излучающие мягкий желтый свет. Остальное же пространство было черным, я не могла разглядеть абсолютно ничего. Джулия наклонилась и зашла внутрь. Она жестом приказала мне следовать за ней, но мои ноги будто приросли к месту, я не могла сдвинуться.

– Ты хотела знать правду, – сказала Джулия. – Она там.

И я вошла. В едва освещенном углу справа от меня кто-то сидел на спальном мешке. Когда я подошла ближе, то заметила чей-то силуэт в сером спортивном костюме. Девушка сидела, обхватив себя руками, и дрожала, наушники болтались на ее шее. Ее темные волосы были сбриты. Она прищурилась, когда взглянула на меня. Крошечное, испуганное существо.

– Лита?

Джулия передвинула одну из ламп, чтобы я могла лучше видеть. Лицо Литы было мертвенно-бледным. Без длинных волос и готического макияжа, без цветных колготок и армейских ботинок, она казалась почти голой.

– Это я, Плам.

– Я знаю, кто ты такая, Луиза Б.

Ее голос был хриплым, как будто она не разговаривала несколько месяцев. Она вышла из своего угла и придвинулась поближе к свету. Это была уже не та гипнотическая и немного зловещая девушка, изображение которой я видела на Таймс-сквер, но потихоньку я начала узнавать лицо, которое преследовало меня все это время.