Нет, почему, ну почему же никто не встал на замену госпоже Старшей?!

— Мы… встали… — задыхающийся от напряжения голос госпожи Средней. — Но буря… слишком… сильна… ты… там… одна…

Молли лихорадочно пыталась вспомнить, что надлежало сделать после того, как она замкнёт цепь.

Огню — течь подземными руслами. Силе — расточаться, распространяться, грея воду в тёплых ключах. Горе — дымить безвредно, мирно, никому не угрожая.

И она потянула за цепь, потянула, словно стягивая горловину мешка, заключившего в себе подгорное пламя.

Больно было — словно потянуть из себя гнилой зуб.

Но она знала, что госпожи Старшей нет больше рядом, чтобы помочь, и эхо своей магии она должна рассеять сама.

Молли вскинула левую руку, вытягивая плотно сжатые пальцы, словно живой клинок, собирая все отзвуки собственной магии и направляя их вверх, в каменные своды.

Простите меня, пещеры. Я знаю, вам тоже больно, как и мне сейчас, но вы выдержите.

«Ну пожалуйста!..» — аж взмолилась она.

«Я помогу», — шепнул вдруг Зверь.

…Своды выдержали. Потрескались, кое–где вниз посыпались обломки камня, но выдержали. А сама Молли, застонав от натуги, тянула и тянула незримую цепь, тянула, покуда хватало сил. Однако цепь, напружинившись, вдруг потянула сама — в противоположную сторону, туда, где ждала мстительно–огненная пасть голодной бездны.

Мне не удалось вырваться на свободу, словно говорила она. Но и ты меня не одолеешь!

…Огромная медведица вынырнула из багровой тьмы, зарычала яростно, клацнула зубами, вцепляясь в сделавшийся видимым конец пылающей цепи. Потянула, упираясь лапами; миг спустя к ней подлетела хорошо знакомая волчица, ощерилась, тоже ухватилась зубами за цепь. А следом за ней торопился ещё один медведь, хоть и не столь исполинский, как его седая спутница.

Теперь они тянули вчетвером — трое зверей и Молли.

Она чувствовала: заключённый в огромный каменный мешок огонь уходил сквозь специально оставленные в нём другими колдунами отверстия, хотя в реальности, конечно, никаких «отверстий» не было.

Уходил и растекался, куда ему и положено — по бесчисленным тонким жилам и прожилкам, что вели к горячим ключам, к подземным озёрам, где резвится рыба, к тёплым источникам, возле которых даже зимой зеленеют грядки.

Нет тебе преград, пламя, на этой дороге.

Молли оглянулась — прямо в глаза смотрели ей и госпожа Младшая, и Волка, и… и мальчишка–медведь.

Ну конечно, без тебя тут обойтись не могло.

Молли больше не думала о чёрных тенях — она просто тянула и тянула цепь, что стремительно наливалась тяжестью. Последний барьер, стиснув зубы, думала Молли. Последнее одолею, и всё — и к госпоже Старшей. Неужели мы все вместе ей не поможем?..

И они все, разом, одним усилием стянули–таки цепь, намертво запечатывая воображаемую горловину огненного мешка.

Колени разом подкосились, словно решив, что миссия их исполнена.

И сразу вскипел огонь прямо под ногами, вырвавшись из невесть откуда взявшихся трещин.

Он словно хотел отомстить за то, что главная добыча от него ускользнула, что дикая сила его вновь в узде, вновь поставлена на службу двуногими, — но хотя бы эту жалкую их кучку он сможет достать!

Госпожа Младшая глухо взревела и мотнула круглой головой. Медведь—Всеслав мигом оказался рядом с заваливающейся Молли, привычным уже движением подхватил её на спину, да так, что ученица госпожи Старшей, несмотря ни на что, залилась до самых ушей жаркой краской.

Медведица вновь мотнула головой, яснее ясного указывая Всеславу и Таньше на выход из пещеры, где уже вовсю трескался потолок, принявший много больше того, что мог выдержать.

Всеслав сорвался с места. Волка взвыла, закрутилась и, миг поколебавшись, бросилась в противоположную сторону — туда, где скрылась Младшая.

Медведь мчался, низко склонив голову и глухо, яростно рыча; он был в бешенстве, но, как дивным наитием поняла сейчас Молли, не смел ослушаться открытого приказа.

И ещё… глубоко–глубоко в нём… спрятано… и видно лишь потому что её саму сейчас полнит сила цепи, отданная двенадцатью остальными колдунами и колдуньями… он хотел спасти её.

Нет, не госпожу Старшую.

Ой–ой–ой! Её.

«Ой, мама», — в ужасе подумала она, невольно прижимаясь щекой к тёплой медвежьей шкуре.

Всеслав вынес её — на ледяной воздух, в сияющий зимний день, а спустя совсем краткий миг из раскрытой пасти пещеры вырвался ревущий поток пламени.

Правда, вреда он уже никому причинить не мог, кроме, конечно тех, кто не успел…

Кто не успел!..

Госпожа Старшая! Сестра её! Волка!..

Всеслав чуть ли не сбросил её со спины — Молли так и покатилась, угодив прямиком в объятия госпожи Средней. Рванулась слепо, и сильные руки немедля вдавили её в снег.

«Там справятся без тебя», — как всегда, беззвучно, но очень жёстко бросила целительница.

Молли затрепыхалась, словно угодившая в силки птичка. Остатки силы ещё кипели в груди, рвались наружу — она должна сделать хоть что–нибудь!

Зев пещеры источал теперь только серый дым, серый, словно погребальный саван.

И оттуда никто не появлялся.

Молли судорожно вцепилась в запястье госпожи Средней.

«Что с ними, что с ними, чтоснимичтосними?!..»

«Молчи! — рыкнула врачевательница. — Молчи. Пожалуйста…»

Молли взглянула — лицо госпожи Средней покрывал пот, крупные бисерины катились по щекам, срывались с подбородка, губа закушена; она, похоже, тянула, словно

Молли совсем недавно, какой–то незримый и неподъёмный груз.

— Vsio! — услыхала Молли брошенное целительницей.

Это слово она знала. «Всё». Глаза закрылись сами собой, и слёзы из них полились тоже сами.

Медведь метался у дымящего входа в подземелья, рычал, но внутрь, похоже, было не сунуться — дым валил не переставая.

Резко запахло палёным. Что–то тяжелое протащилось мимо, обожжённый зверь с дымящейся шерстью.

Едва ступая, мимо Молли прошагала госпожа Младшая. У неё на спине покоилась бесформенная груда каких- то обгоревших тряпок; рядом с медведицей плелась Волка, припадая на правую переднюю лапу.

Молли дёрнулась — но тут ноги служить отказались окончательно.

* * *

Было много–много суматохи и суеты. Очень много.

Все колдуны и колдуньи, какие только были, толпились вокруг госпожи Старшей. Её младшая сестра вытащила–таки старую ведьму через другой отнорок. Правда, была наставница Молли плоха, весьма плоха.