– Это что, магический поединок? Вы репетируете для сегодняшнего турнира по «Мечу и магии»?

– Хорошая мысль, – слабым голосом проговорил я, – но Грэм Уайт, скорее всего, не примет вызов.

На это все выразили мне шумное одобрение на разные голоса и потянулись по галерее к столовой, а я остался нос к носу с Тэдом Мэллори – должно быть, он стоял в задних рядах толпы.

– Вижу, вы водите знакомство с моим глубокоуважаемым шурином, – сказал Тэд Мэллори. – Тот еще паршивец, правда?

Я кивнул. А Тэд рассудительно продолжил:

– Между тем мне очень понравилось, что вы ему сказали. Не возражаете, если я попрошу у вас экземпляр? Идеально подходит для моей новой книги.

Я подумал о Мари и волнистом стекле. И решил, что я у Мари в долгу:

– То, что я сейчас сказал, – необычайно сильный гейс. Но вы-то в такое не верите.

Тэд разразился громким веселым смехом:

– Дружище! Я человек рациональный! Может, я и пишу о всяких странностях, но всему есть предел, знаете ли, всему есть предел!

– Гейс – это магический запрет, – сказал я.

Секунду Мэллори выжидательно смотрел на меня:

– Я в курсе. Я знаю свое ремесло. Ну что ж, не хотите дать мне экземпляр – осмелюсь заметить, я и по памяти могу записать. – И бодро зашагал в столовую, а я поглядел ему вслед и мысленно махнул на него рукой. Хуже Одиль.

После этого я понял, что сам ни за что на свете не пойду в эту их столовую. Нашел служебный выход за одним из зеркал и задними коридорами вышел на стоянку. На душе было прескверно. Когда я добрел до своей несчастной побитой машины, меня трясло с ног до головы – еле дверь открыл.

Нежное тиньканье Скарлатти внутри стихло.

– Ну а теперь что стряслось, сынок? – спросил Стэн.

– Последствия, – ответил я. – Наверное.

Плюхнулся на водительское сиденье и все ему выложил.

– Ох, нехорошо, – сказал он. – Ох, нехорошо. Лучше не стало, верно? Как жалко ту девушку… и кентавра. Но в бочке дегтя есть ложка меда – если Верхняя палата и правда Предопределила, что Грэм Уайт будет следующим корифонским императором, ты хотя бы добился, чтобы он не стал императором-магом. От них ничего хорошего не жди. Правда, по твоим рассказам выходит, что и рядовой император из этого типа хуже некуда. Кстати, телефон у тебя раскалился. Сдается мне, тебя требует Дакрос.

– Еще бы, – сказал я. – Пожалуй, тянуть не стоит.

Я прозвонился Дакросу, по-прежнему не представляя себе, что ему сказать.

– Венейблз на связи.

– А, магид, – ответил Дакрос. – Я как раз собирался снова вам звонить. Подождите полсекунды, я закроюсь в кабине. – Очевидно, он был в бронетранспортере. Мне были слышны гул двигателя и далекие отрывистые приказы. Потом все резко стихло. – Ну вот, – сказал Дакрос. – Вы приняли меры безопасности, чтобы наш разговор никто не слышал? Речь пойдет о серьезных вещах.

– Да, – сказал я. – Послушайте…

– Отлично, – оборвал меня Дакрос. – Теперь слушайте меня внимательно, магид. Мы наконец нашли юного кентавра. Славный, наивный пятнадцатилетний мальчик по имени Кристефос, запуганный до потери сознания, прятался в штабелях подпорок для лоз. У нас с Александрой и Джеффросом была с ним долгая беседа.

– Какое облегчение! – вырвалось у меня. – Он цел?

– Да, – сказал Дакрос, – и для вас, магид, это и в самом деле облегчение. Если бы не показания этого кентавра, я бы так и не узнал, что вы явились в поселение исключительно по собственной инициативе.

– Что? – растерялся я. – Нет, послушайте!..

– А теперь, – продолжал Дакрос, – у меня есть Кристефос, который утверждает, что низшая наложница Джалейла, которую все мы считали мертвой, и Грамос Альбек также были в поселении, а целый экипаж вертолета свидетельствует, что эти двое преследовали Кристефоса на транспорте земного образца. Расчеты времени убедительно показывают, по крайней мере, что это были именно Джалейла и Грамос, а не те двое, которых я обнаружил при вас на дороге. Поэтому обвинить вас, магид, я могу разве лишь в том, что вы не были со мной до конца откровенны.

– Нет, послушайте… – снова попытался я вклиниться.

– Не были со мной до конца откровенны, – повторил Дакрос. – Утаивали улики, если угодно. Однако я уважаю магидов и их законы и осведомлен, что, если что-то Предопределено, магид практически бессилен. Но мне, магид, нужно установить мир и покой в целой империи, и никакие Предопределения меня не волнуют.

– Что-то я не уловил вашу мысль, – в отчаянии проговорил я.

– Уловите, – отвечал Дакрос, – когда я вам скажу, что Джеффрос, которого отнюдь нельзя назвать дураком, вчера битый час провел с юношей и девицей, которых вы привели…

– Я их не приводил! – сдавленно возразил я. – Я не знал, что они там! Их потребовал к себе Кнаррос, по крайней мере, Мари…

– А, – отозвался Дакрос. – Этого вы мне вчера не сказали, магид. Вы оставили меня в убеждении, что они были с вами. А еще я должен сообщить вам, что уцелевшие девочки из поселения… короче говоря, забудьте о них. Анализы крови и так далее показывают, что они не имеют никаких родственных связей с императором, а Кристефос утверждает, что они были просто служанками при младшей девочке.

– Так я, в общем-то, и думал, – пробормотал я.

– Разумеется, – согласился Дакрос, – поскольку вы знали – а я нет, – что юноша, на которого я смотрел, пока стоял у изгороди и беседовал с вами, был Нихотодес, наш следующий император.

Запахло жареным.

– Я не знал! Я только заподозрил! – сказал я.

– И проследили, чтобы я остался в неведении, – ответил Дакрос. – Ладно, магид, с меня довольно. Я хочу от вас двух вещей – и требую, чтобы это было сделано сегодня же. Во-первых, я хочу, чтобы мне доставили Нихотодеса, целого и невредимого и готового к коронации. Во-вторых, я хочу, чтобы мне доставили Грамоса и Джалейлу Альбек, также целых и невредимых, готовых к свершению правосудия. Времени я вам, магид, даю до обеда. Сегодня к обеду вы доставите мне этих троих, невзирая на все Предопределения, а иначе я перейду к решительным действиям. Вам все понятно, магид?

– Да, – еле выдавил я.

Он повесил трубку. Я сидел и глядел на телефон и думал, что мне, похоже, надо сказать спасибо, что Дакрос не обвинил меня в убийстве. Ясно, что это приходило ему в голову. Наконец я проговорил:

– Стэн, когда в этой растреклятой империи садятся обедать?

– А? – оторопел Стэн. – Ну, часов так в шесть, иначе это называется полдник или типа того.

– В шесть, – повторил я. – В шесть. Тогда у меня есть примерно десять часов, чтобы что-нибудь придумать. Спасибо, Стэн. До скорого.

Я выбрался из машины и запер ее, двигаясь как сомнамбула. Я представления не имел, что теперь делать. Точнее признаться, что делать с Ником. Выдать Жанин и Уайта я был бы только рад. Вопрос только в том как. Но Ник… Не то чтобы я прямо обожал Ника – ведь он бросил Мари в Вавилоне. Роль императора подходила ему несравненно больше, чем этим несчастным погибшим детям. Они попали бы из совершеннейшей пустоты в самую гущу событий, а Ник нес в себе земную культуру во всей ее полноте, и ему осталось бы лишь приспособиться к придворному церемониалу. А мальчики-подростки – мастера приспосабливаться, хотя, по-моему, ему это едва ли пришлось бы по душе. Но в тот момент я, признаться, был так зол на него, что едва не решил, что он того заслуживает.