- А восьмерки - что?

- Восьмеркам ребята сразу стали дозваниваться… ой, я забыла, теперь адрес есть, таксист сказал, который ту тень привез - ну, в образе Эммы Ивановны. В общем, они долго звонили - никто трубку не брал целый час почти… А в пятом часу утра поехали по этому адресу, но там дома никого не оказалось. И теперь нет никого. Они дежурят по очереди - на скамеечке в арке, оттуда подъезд хорошо видно, и до сих пор ничего не дождались. Ночью в окнах свет не зажигается, ребята и по ночам дежурят, они хорошие такие: там одна девушка по имени Бес… Алла то есть, и еще Женя, Стас, Володя, Сергей, Павел. И они думают постоянно, но ничего придумать не могут! Ты попробуй, Петр… я дура, я молчала все время, Аид велел, он за тебя беспокоился, чтобы ты еще какой-нибудь номер, - это он так говорил… Петр, ну скажи хоть слово, Петр! Ты письмо написал, я вижу…

- Так, Эвридика. - Петр закрыл глаза ладонью. - Слушай меня внимательно. Мама работает сегодня?

- Нет.

- Это замечательно. Пойди в Ленинку…

- Я же не записана! - перебила Эвридика.

- Разовый пропуск возьмешь - по паспорту. Паспорт есть?

- Есть.

- Скажешь, нужно книги некоторые посмотреть - для курсовой. Заполнишь требование… вот сведения. - Петр по памяти восстановил название книги. - Найдешь, если найдешь, книгу в картотеке, спишешь шифр… ну и получишь "Руководство…" в ЦСБ. Садись и перерисовывай все от руки - начиная со страницы, на которой готический шрифт переходит в обычный. Сколько успеешь до закрытия. А вечером надо найти способ передать это все мне.

- Я найду способ. - И Эвридика ушла - не оборачиваясь.

Ждать до вечера оказалось невыносимо уже через час. Ко всем соседям Петра пришли все-возможные-родственники: прорва народу. Петр сделал вид, что спит-богатырским-сном. Все-возможные-родственники говорили на все-возможные-темы. В палате пахло чужой-едой. Петра мутило. Хуже всего то, что трудно было думать… Но не думать было еще трудней.

- А-вот-апельсинчик-съешь-еще-я-тебе-почистила!

Конечно, книги нет в библиотеке, глупо было посылать Эвридику. Она вернется и скажет: книги нет. И что тогда? Тогда… Тогда книгу надо закончить самому. Ориентиры заданы - осталось только следовать по намеченному автором пути.

- Ты-салфеткой-руки-вытри-а-то-они-у-тебя-жирные-пижаму-испачкаешь-а-стирать-негде.

"Ибо, как полагает автор, многие из случайностей свой исток не здесь имеют"… Стало быть, многие из случайностей свой исток в Элизиуме имеют. И, стало быть, случайная… случайнейшая встреча со Станиславом Леопольдовичем свой исток в Элизиуме имела: он оттуда пришел, Станислав Леопольдович.

- Белье-то-чистое-есть-у-тебя-еще-чтоб-тут-менять-вроде-много-с-собой-брал-а-все-в-одном-ходишь!

С чем пришел Станислав Леопольдович из Элизиума? И зачем пришел из Элизиума? Получается, чтобы с Петром встретиться - пришел. Встретиться и передать ему некоторые сведения. "Вы не нервничайте сейчас. Потом нервничать будем", - сказал Станислав Леопольдович. Вот, значит, и настало время - нервничать. Нервничать, вспоминая, как все было, и доставая из памяти то, что тогда не заметил. Во-первых, ликер: "Мне подарили этот ликер в 1798 году"…

- Тут-вот-я-тебе-шоколадок-маленьких-купила-будешь-по-одной-сестрам-давать-чтоб-помогали-тебе-как-следует…

Итак, 1798 год - вот первый временной ориентир. "С тех пор никто не заходил ко мне в гости. М-да… шутка". Не шутка, получается, Станислав Леопольдович. Должно быть, год этот - последний в Вашем витальном цикле, опять же последнем. С тех пор прошло почти двести лет. Двести лет, проведенных Вами в Элизиуме, это же ясно как день!

- Надо-бы-побольше-двухкопеечных-монеток-принести-тут-нет-ни-у-кого-или-жадничают!

Ну да, конечно… Еще один мотив был - с одеждой. Его высказывание насчет моей куртки модной и сапог; "Одеты вы очень модно". - "А надо как?" - "А надо - никак. Чтобы не быть иллюстрацией места и времени… это привязывает и лишает свободы". Похоже, это урок первый: дескать, и Вы тоже, молодой человек, не только в настоящем времени живали! Были, дескать, и другие времена. Что ж, может быть, и были… Подождем пока с этим. И вспомним еще что-нибудь. Например, вот что…

- Тут-в-травме-все-долго-лежат-одни-переломы-почти-что-и-с-первого-раза-редко-удачно-срастается-потом-ногу-или-руку-опять-ломают-и-снова-гипс.

Например, вот что: "…фокус-другой я бы мог Вам показать - дело, как говорится, нехитрое. Но это, видите ли, слишком уж немудрящий путь, мне стыдно таким путем идти к сердцу Вашему". Понятно, о каких фокусах идет речь: впечатляющие, между прочим, были бы фокусы… но Вы, Станислав Леопольдович, предпочли долгий путь. Какой же? А вот какой: бросить в сердце одну-две фразы, которые на всю жизнь в памяти застрянут… Застряло же следующее: "Нам, конечно, будут даны и другие жизни… много других жизней, поскольку с первого раза трудно все рассмотреть и расслышать, но ведь каждая ситуация уникальна и не обязательно повторится из жизни в жизнь. Схема повторится - детали не те, детали повторятся… даже одна деталь, глядь - схема другая. Так что очень желательно осмотреться, помедлить… вкус, я бы сказал, ощутить". Между прочим, ни чая, ни ликера вы не пили тогда, Станислав Леопольдович, - и теперь, после рассказа Эвридики о Лже-Эмме-Ивановне, ясно почему: тени не пьют и не едят. А насчет того, что "схема повторится", - так это вы, конечно, правы.

- Мы-вот-с-товарищами-уже-ходячие-а-молодой-человек-который-спит-ему-еще-гипс-не-снимали-говорят-завтра-так-он-лежачий-пока.

Схема повторилась: ученик ваш, помнится, покончил с собой - и я, стало быть, пытался… а детали другие. Из этого следует, между прочим, что очень может быть… очень даже может быть… почему бы, в самом деле, не быть такому: ученик Ваш и я - одно и то же, в разных витальных циклах, а? Значит, и вправду были у меня и другие времена… Дерзко, конечно, предполагать, однако случайность есть случайность - не так ли, Станислав Леопольдович? М-да… опять вы правы: "Лучше все делать очень медленно. Очень и очень медленно". А я сейчас так и делаю. Медленно-медленно иду по нашей с Вами беседе… раньше бы пройтись по ней! Иду, значит, и натыкаюсь еще на одну интересную подробность: "…я жил с одной прекрасной дамой. Я очень любил ее. Мы прожили… дай бог памяти, лет десять. Двести с лишним лет назад". Не Эмма Ивановна ли это, Станислав Леопольдович?

- Он-странный-молодой-наш-человек-молчаливый-все-думает-о-чем-то-а-невеста-у-него-ну-такой-красоты!

Значит, Вы с ней все-таки встретились снова… Непонятно, правда, что из этого получилось, если Вы тень. Впрочем, дело не мое… А тогда я сказал: "Мне не хочется уходить от Вас", - и Вы ответили: "Очень рад. Да и ситуация еще не исчерпана… Если бы Вы знали, насколько не исчерпана…" Так все-таки, насколько, Станислав Леопольдович? Чего теперь ждать, когда Вы в летаргическом сне? Встречи в Элизиуме? Там, где рассредоточивают… или, по крайней мере, грозят рассредоточить тени? "Во-о-от насколько!" - и вы широко развели руки. Действительно настолько? "Знаки, знаки…"