— А он у вас слишком визгливый, — хохотнул Матвей и, пригнувшись, закрыл голову руками, словно опасался с моей стороны проявления бурной физической реакции на свои слова.

— О не–е–ет… — глубокомысленно протянул Иван. — Всё дело в том, что — уж ты прости меня, Алён, — женщины слишком завистливы к красоте других особей своего пола и никогда не выберут для интересного мужчины самую лучшую женщину хотя бы потому, что не захотят признать её красивее себя… а может, из вредности, рассуждая так: «Если такой красавчик не достаётся мне, то фиг ему, а не самую красивую… пусть потом ходит и переживает, что не я ему досталась». Мужчина же совершенно бескорыстно всегда выберет собрату то, что с удовольствием взял бы себе, представься ему такая возможность. Поэтому в нашем конкурсе красоты жюри должно состоять исключительно из мужчин. Если вам дать волю, то победит вон та, — Иван рукой указал на низенькую, абсолютно квадратную и страшную тётку лет тридцати пяти, старательно дрыгавшую бёдрами из стороны в сторону и улыбавшуюся зрителям в двадцать восемь своих и четыре золотых зуба. — Собака Баскервилей, да и только, — добавил Иван и его передёрнуло. — Алён, скажи честно, за кого ты хотела проголосовать?

Размышляя над словами Ивана, я нежданно–негаданно пришла к удивительному для себя заключению — он отчасти прав. Что касается лично меня, то, стань Нептуном кто–то другой, пусть даже Матвей, я непременно выбрала бы для него самую красивую девушку. Только вот… м-да… проблемы с выбором всё же наверняка возникли бы, поскольку я ни за что не ограничилась бы красотой в качестве единственного критерия отбора. Пусть будет не самая красивая, но обязательно с умными глазами. Хм… вот и получается, что самую красивую девушку от меня Матвей вряд ли получит, не собаку Баскервилей конечно, но и не самую красивую, и вовсе не из вредности, а из самых чистых побуждений — зачем ему очаровательная тупындра? Но это я, женщина, так рассуждаю, а мужчины, возможно, иначе. Это Матвей, что же касается Телара… да ещё памятуя об успехах экс-Нептунов… ему — без разговоров квадратную собаку Баскервилей, и точка.

Я рассмеялась над собственными выводами.

— Вань, наверное, ты прав, — честно призналась я и смущённо пожала плечами. — Хорошо, за кого вы будете голосовать? — я нарочно выделила интонацией слово «вы».

— Эх, до чего чернявенькая хороша — пальчики оближешь! — мечтательно протянул Матвей, следуя взглядом за цыганочкой, яркую внешность которой и я про себя отметила. Похоже, мужчина давно за ней наблюдал, и, вообще, непонятно, слушал ли он нас с Иваном.

— Ты её есть, что ли, собрался? — усмехнулся Иван и, сделав вид, что не замечает моих сжимающихся всё плотнее и плотнее губ, с самым серьёзным видом предложил: — А что, если подложить Телару свинью в виде собаки Баскервилей?

Мои глаза лихорадочно заблестели, как у отчаявшегося утопающего, внезапно обнаружившего в паре метров от себя спасительное бревно. Я встрепенулась и, воспрянув начавшим было падать духом, открыла рот, чтобы с готовностью поддержать идею Ивана и выдать что–то наподобие: «Да–да! Классная мысль! Давайте прикольнёмся и проголосуем за эту крокодилину… заодно и повысим её самооценку». Хорошо, что вовремя спохватилась и захлопнула рот, хотя… ну так и знала! — судя по тому, как Иван быстро отвернулся в сторону, пряча улыбку, от его глаз ничего не ускользнуло. Какая я балдень… выдала себя с потрохами. И вообще, какой смысл за неё голосовать, если, кроме нас, до этого никто не додумается? Разве что её муж… не-а, он тоже не додумается. Хотя… можно, например, с помощью пива заполучить голоса забулдыг. «И что, ты теперь побежишь алкашей подкупать? — усмехнулся внутренний голос. — Бог в помощь!» Отстань. Я просто размышляю. «Ты же всегда ратовала за честную игру без подтасовок, так почему сейчас внутренне готова изменить своим принципам?» — не унимался голос. Мне не хотелось с ним спорить — его правда: нельзя быть избирательно честной. У нас конкурс красоты, так что победить должна самая красивая, даже если она и двух слов без ошибки связать не в состоянии.

— Так как насчёт Собаки? Голосуем? — повторил вопрос Иван.

— Против, — с вызовом ответила я, смело глядя ему в глаза. Ну и что, что он прочитал мои мысли… велика важность. — Пусть победит самая красивая.

— А что с Баксярой случилось? — не спуская глаз с цыганочки, спросил зачарованный Матвей, пропустивший вопросы Ивана мимо ушей, но ухвативший что–то про собаку.

— Да сдох он! — не сдержавшись, возмущённо гаркнул Иван, понимая, что мозговые извилины друга полностью распрямились под воздействием неотразимых чар цыганочки. Если она сейчас извлечёт из лифчика флейту и начнёт на ней играть, Матвей, точно крыса из мультфильма «Волшебная флейта», послушно подожмёт лапки и, пристроившись за спиной чаровницы, покорно последует за ней по кругу вместе с остальными участницами конкурса, внося приятное и интригующее разнообразие в приевшуюся картинку. Как пить дать.

Зычный возглас Ивана заставил вздрогнуть наших соседей справа и слева, которые тотчас на него воззрились с целым пучком настойчивых вопросов в глазах: «Кто сдох? Зачем? Поподробнее, пожалуйста…»

— Как сдох?! Когда?! — так же громко заорал очнувшийся Матвей, скорректировав немые вопросы соседей: всего несколько часов назад, покидая базу, он лично чуть не прищемил воротами любопытную морду щенка, пытавшегося улизнуть вслед за нами.

Наблюдая за насупившимся Иваном и растерянно–испуганным Матвеем, я покатывалась со смеху, едва успевая переводить дух. Вдоволь повеселившись, я пожалела Матвея и, не переставая нервно хихикать, сказала:

— Не волнуйся, с Баксиком всё в порядке. Это Иван психанул, потому что ты уставился на свою красотку и ничего вокруг не замечаешь. Короче, повторяем вопрос: за кого голосовать будешь?

— За неё, — ни на секунду не задумываясь, выпалил Матвей и перевёл взгляд на чернявенькую, на глазах начиная растворяться в её чарах.

— Будь по–твоему, — пробурчал Иван и, обращаясь к самому себе на правах строгой мамы, возмущённо добавил: — И в кого он такой гуленый уродился? Ведь не в кого же, совершенно не в кого!

— Уважаемые мужчины! Для голосования отведено десять минут — вполне достаточно для того, чтобы определиться с выбором. Просьба опускать билеты с номером приглянувшейся участницы в урну для голосования. Ручку можно взять там же… только не с концами, — сказал пританцовывающий на сцене распорядитель, когда волнение от появившихся в купальниках участниц несколько поутихло. — Когда музыка прекратится, голосование будет считаться завершённым, и мы начнём подводить итоги, так что просьба не зевать.

А женщины всё бродили и бродили по кругу, словно выведенные на прогулку заключённые в колонии строгого режима. Один за другим мужчины подходили к урне и, нацарапав номер на бумажке, старательно проталкивали её в прорезь ящика. Вскоре поток избирателей иссяк, и музыка смолкла.

Организованные распорядителем, женщины важной поступью взошли по ступенькам и, вытянувшись тесной цепочкой, расположились в глубине сцены, радом с занавесом. Добровольные помощники переместили в центр сцены урну для голосования и небольшой столик с письменными принадлежностями.