— Что спеть? — растерянно переспросила она.

— Что угодно. Легче заснуть будет, а то башка трещит, ни о чем, кроме боли, думать не могу.

Лера стала послушно перебирать в уме незатейливые песенки и колыбельные, слышанные когда-то в убежище и прочитанные в настойчиво подсовываемом дедом «Домоводстве». Давным-давным-давно, в другой жизни, казавшейся теперь беззаботным, добрым сновидением. Только вот все они сейчас выглядели неуместными, потому что в каждой были слова, а говорить не хотелось.

Внезапно девушка ощутила нахлынувшую откуда-то из глубины души теплоту и почувствовала, как на ресницы упрямо навернулись слезы, которых, как ей казалось, уже не осталось. Она вспомнила ту самую загадочную и красивую мелодию, связанную с воспоминаниями о давно ушедших родителях, которую часто слушала в редкие часы затишья на дне вентиляционной шахты в убежище… Ту самую, которой так боялась подпеть. В памяти, словно наяву, полился знакомый чарующий мотив, и Лера, разжимая подрагивающие губы, стала тихонечко напевать.

Переставший кряхтеть Батон угомонился и, неподвижно смотря в стену, думал о чем-то своем. Незнакомая мелодия невольно уносила его далеко-далеко. Туда, где ждали вернувшиеся из зоопарка улыбающиеся Димка и Женя, руки которой пахли родным ароматом свежей душистой выпечки…

Угомонилась и мышь, настороженно ловившая усами-антеннами новые необычные звуки, издаваемые хозяйкой.

Ссутулившаяся Лера, прислушиваясь к своей памяти, продолжала тихо петь, чувствуя, как по щеке прохладной ниточкой побежала слезинка.

Так они и застыли — кто сидя, кто лежа.

Мужчина, девушка и мышь.

Три маленьких осколка, изредка вырываемые из окружающего сумрака багровыми сполохами аварийного освещения, бесшумно пульсирующего в стальных венах зажатого ледяными тисками подводного корабля.

Мира, который ценой стольких усилий они пытались вернуть, по-прежнему не было.

И все-таки Лера продолжала петь, подпитываемая звуками, идущими из самого сердца.

Сердца, которое по-прежнему хотело жить.

Ну вот, занавес опущен, и мне напоследок остается только представиться.

Меня зовут Игорь Вардунас, и я однажды обнаружил себя рожденным в славном городе, который в незапамятные времена звался Ленинград. Это случилось восемнадцатого декабря, в один день с моим любимым режиссером Стивеном Спилбергом, только на тридцать семь лет позже.

Вообще, кино с самого начала стало играть в моей жизни ключевую роль. А дело вот в чем. В четыре года мама впервые взяла меня с собой в кинотеатр, где показывали фильм «Империя наносит ответный удар». Вы можете себе представить, что смогли сотворить «Звездные войны» с сознанием ребенка, который до этого смотрел только «Золушку» и «Бэмби», да и то с неохотой проигрываемых с VHS-кассет скрипящим магнитофоном «Электроника ВМ-12»? Я до сих пор благодарен судьбе за то, что мне выдалось взрослеть и познавать мир в золотую эпоху американских приключений и фантастики.

По профессии я режиссер компьютерной графики, но, поскольку российское кино сейчас доведено до состояния неконкурентоспособности, последние несколько лет более тесно работаю с драматургией, которая, по счастью, не имеет ярко выраженной национальной направленности. Свой первый рассказ, или, как мне больше нравится его называть, сказку, под названием «Путешествие» я написал примерно в тринадцать лет. Всерьез подумывать над созданием киносценариев и больших произведений начал уже в зрелом возрасте, будучи студентом.

Первые шаги я делал на телевидении, вместе с сокурсниками создавая передачу о кино, несколько лет ранним утром шедшую по одному из развлекательных каналов. Потом были свойственные юности метания: различные киностудии, начиная с «Ленфильма» и заканчивая такими, которых уже и в помине-то нет. Был и памятный сценарный семинар в Москве, благодаря которому я смог реализовать несколько отличных приключенческих проектов, которые, надеюсь, в скором времени увидят-таки свет.

И все это время я писал. Писал много, не жалея времени и не без поддержки отца, учась, спотыкаясь на своих ошибках, неустанно выдумывая новые миры и новых героев, словно аккумулятор параллельно подпитываясь из фантастической литературы, которой болел с детства. В общей сумме мой путь до книги, которую вы держите в руках, занял без малого десять лет непрестанной работы. В результате, сейчас на моем счету опубликованный сценарий в альманахе «Киносценарии», две полнометражных картины в предподготовительных периодах и еще четыре рукописи дожидаются своего часа, поскольку с фантастикой российские кинопроизводители пока дружат неумело и плохо, а до Америки руки еще не дошли.

Забавно — за две недели то того, как я засел за пролог этого романа, была закончена моя самая первая книга, которая называется «Лаборатория автономных механизмов», написанная как раз с одного из этих сценариев. А вот дебютной стала именно работа в жанре постъядера. Никогда бы не подумал.

Наряду с писательской деятельностью, на данный момент я активно занят продвижением научно-популярной передачи «Внедряемся», в которой, как ведущий, буду рассказывать о новейших отечественных изобретениях и разработках, а также об их создателях и трудностях продвижения продукции на рынок. Хотя, признаюсь, телевизор смотрю мало. Последние восемь лет включаю «коробку с картинками», только чтобы иногда посмотреть «Discovery».

Все. Телевизор я ненавижу, в кинотеатре мне скучно, новостям не верю давно.

Поэтому главной отдушиной для меня являются книги. Впрочем, заядлым книжным наркоманом я был всегда. Жюль Верн, Брэдбери, Кларк, Азимов, «стальная крыса» Гаррисон — лишь немногие из моих любимых писателей, во многом благодаря которым я однажды сам взялся за перо.

А вот с постъядером и постапокалипсисом сложнее. Вселенский хаос, мир, больше не пригодный для обитания, — этакая пищащая ровная линия на поцарапанном экране кардиографа, подключенного к обезображенному трупу человечества. Я по натуре оптимист и не знал, чем меня может заинтересовать мир радиоактивного, постапокалиптического хаоса, в котором человеку и осталось-то только — отправиться на обед какой-нибудь народившейся твари. Не знал, пока не прочитал «Метро 2033». Яркий, страшный, абсолютно оригинальный дебют, на четвертой странице которого я подумал — вот это был бы фильм!

В одном из интервью Дмитрий Глуховский как-то сказал, что его сделал интернет. Признаюсь, усмехнулся: «Ну, да — один шанс из миллиона». Работая в кино, не понаслышке знаю цену тем усилиям, которые порой приходится прикладывать, чтобы реализовать свое творчество — потом и кровью, отчаянно вгрызаясь в глотки многочисленным конкурентам.

Но, как видите, я все-таки решил рискнуть.