Твою же мать…

Что еще он не знает?

Теперь Кухарцев был уверен только в одном – если узнает Баринов, он ему не простит. Проглядел заговор прямо под носом. Будут оргвыводы, а в его ситуации – это слово может означать только одно.

Похоронный марш и залп над могилой…

В любом случае, если они знакомы через бабу…

Да… через бабу…

Кухарцев набрал номер на прямом.

– Зайди.

Через некоторое время появился молодой, крепко сложенный человек лет тридцати. Звали его Паша. Кухарцев лично отмазал его, когда он служил во внутренних войсках и дослужился до группового убийства сослуживца по мотивам дедовщины.

– Так, слушай сюда в оба уха. Вот адрес… Там баба живет. Вот тебе фотка. Доставишь ее на дачу ко мне.

Боевик улыбнулся.

– И рожу попроще сделай! – заорал Кухарцев.

– Извините. А она… одна живет?

– Лучше, чтобы одна была. Если там мужик будет – лучше в сторону. Я серьезно – порвет вас как тузик грелку, если клювами щелкать будете. И еще. Если кому придет в голову гениальная идея конец свой попарить, вешайтесь. Я серьезно.

– И в мыслях не было.

– Я сказал, ты услышал. Привезешь на дачу. И останешься, пока я не приеду.

– Понял.

– Давай, делай. И попробуй только налажать…

Москва, Россия28 августа 2018 года

Повезло мне… по случаю просто повезло.

Я как раз ехал к Полине… когда увидел, как по улочке едет фургон. Улочка, которая к дому ведет, по меркам Уральска улица – но тут это улочка. Я всегда настороже, а особенно сейчас, когда такая каша варится, – узнал я фургон. Это был тот самый фургон, который я видел у квартиры Завражной…

То есть – исполнители…

Прокатился через улицу насквозь… не знаю, срисовали – не срисовали. Но в любом случае – развернуться, поставить хвост за мной не успели. И в жизни бы не успели – потому что все окрестные дворы‑проулки я знал на ять. И у меня было три пути отхода…

Машину я бросил по пути к центру Москвы. Ни ездить на ней, ни выезжать на ней из города больше нельзя. Для тех, кто с бронепоезда: уже больше десяти лет по всей Москве установлены камеры, фиксирующие номера машин в дорожном потоке, и более того, вся эта система последнее время записывается на сервер и при необходимости достается и анализируется. Как при такой системе и плюс еще возможность запрашивать распечатки у нас еще раскрываемость преступлений не сто процентов – я не понимаю…

Купил новый стартовый комплект МТС, набрал номер Бобенкова. Личный, который не все знали. Тот ответил почти сразу.

– Да, кто это?

– Я, Романцев. Ко мне только что наведались на квартиру.

– Кто наведался? – не понял Бобенков.

– Гости. Те же, которые и к Куликову.

Бобенков врубился.

– Понял. Ты в порядке?

– Не совсем. Но ладно. У вас охрана монолитовская?

– Нет. Моя.

– Лучше уедьте из страны. Или будьте на людях. Или…

– Я сам решу, – перебил Бобенков, – спрячься на несколько дней. Я попробую все выяснить. У тебя есть где?

– Да.

– Вот и хорошо. Связь как будем?

– Я сам наберу.

Сбросил, набрал номер квартиры. Ответил незнакомый, мужской голос. Набрал номер сотового Полины. Он не отвечал… я все понял, быстро пошел на остановку, на ходу разбирая мобильный.

Твари.

Возможно, для вас это так… небольшая ошибка. Но для меня она не небольшая. И за кровь я с вас возьму с лихвой. И даже искать не придется – сами придете.

А я буду готов.

Полинка…

– Мужчина… вам плохо?

– Нет… – через силу улыбнулся я, – мне хорошо. Мне уже хорошо…

Владимирская область, Россия28 августа 2018 года

Любовь зарядила дожди‑пистолеты,

Любовь зарядила холодное лето,

Не жалко, не жалко, летит твое лето,

Щелчок зажигалки, дожди‑пистолеты.

Группа «Звери». «Дожди‑Пистолеты»

Приехав на дачу, Кухарцев не обнаружил там ни этой шлюхи, секретутки Ющука, ни Паши, ни его отморозков – сослуживцев по внутренним войскам, с которыми Паша познакомился и сошелся по дедовщине. Точнее, двое были… и состояние у них было… мягко скажем, не боевое…

– Что произошло? – спросил Кухарцев. – Я спрашиваю, что произошло?

– Эта баба… тварь… – боевика трясло, – мы зашли нормально… а у нее ствол, блин. Не газовик, не резиноплюй – ствол! Пашу и Дидяя там же вглухую положила, Миклуха вон, раненный в живот… Мы едва успели уйти… менты…

– С бабой что?

– Кончили.

– А мужик?

– Не было там никакого мужика…

– Точно не было?

Боевик начал отвечать – но в руке у Кухарцева уже была «Беретта». Загремели выстрелы… один за другим.

Отстрелявшись, Кухарцев с удовлетворением отметил, что еще на что‑то способен, повернулся к своей служебной (партийной, точнее) «Ауди», откуда на него смотрели телохранитель и водитель‑телохранитель.

– На карьер их. И закопайте как следует. Машину тоже уберите…

Оставшись один, хорошо, когда за тобой приберут, не надо самому, – Кухарцев задумался о том, как поступать дальше.

То, что он замочил этих… это было сделано правильно. Исполнители невысокого уровня, его личная команда – но на их счету Куликов, Завражная, еще люди. У таких групп есть срок использования, и в живых после всего их оставлять нельзя. А если Пашу замочили, то тем более контролировать их без Паши он не смог бы.

Теперь он остался без личной команды боевиков, но у него есть два личника, телохранителя. Оба – выходцы из спецназа, оба – лично ему обязаны. Он избегал задействовать их в острых акциях, но выхода другого не было.

Сволочь.

То, что у секретутки Ющука, обычной секретутки, которая только и годится, что чай подавать и стелиться, когда скажут, оказался боевой пистолет и ей удалось убить двоих боевиков, не худших, кстати, и тяжело ранить третьего, – говорило о том, что она не та, за кого себя выдавала. Значит, скорее всего, и Романцев, тихушник с Уральска, – не тот, за кого себя выдает. Овечью шкуру напялил – но клыки‑то не спрячешь.

Остается только одно. Убирать еще и Романцева. Теперь понятно, что запланированная провокация с Бариновым не пройдет и надо заметать следы. Пока не поздно…

И придется делать это самому. Больше никому в такой ситуации довериться нельзя.