…пусто.

Еще недавно ей казалось, что нет ничего хуже этой ядовитой, сводящей с ума ненависти, которая не найдет выхода, ибо тот, кого Ийлэ и вправду ненавидит, мертв. А теперь вот… она пуста. Как бутыль из-под масла. Пыльная и старая. Треснувшая даже. Ийлэ потрогала шею, лицо, пытаясь найти эту самую трещину. Ничего.

Пламя гудело. Насмехалось. Тянулось к ней и не дотягивалось. Пламя жило своей жизнью, а значит, Ийлэ больше нечего было делать на вершине. Она спускалась медленно, осторожно, нащупывая каждую ступеньку, и сердце замирало, что ступеньки этой не окажется. Ийлэ вдруг ощутила себя слабой, совершенно беспомощной. Если она упадет, то не поднимется. У нее не хватит сил. У нее уже не хватает. И она обеими руками хватается за перила. Но те трещат, рассыпаются прахом… и очередная ступенька опасно хрустит, проседает… Осторожно. Ийлэ успевает отступить. И садится на ступеньку, обнимает колени.

Она не пойдет дальше.

Будет ждать. Ийлэ умеет ждать… и уже ведь недолго. Она зажгла костер… Райдо увидит… придет… обязательно придет, он ведь обещал… найдет… конечно, найдет.

В башне безопасно.

А лестница… если сидеть тихо-тихо, то выдержит…

Ийлэ уткнулась лицом в колени. Ей было невыносимо стыдно, но стыда оказалось недостаточно, чтобы преодолеть новый страх.

Шериф был пьян. Нет, пьян не настолько, чтобы вовсе утратить человеческий облик, выглядел он вполне прилично, но Райдо с порога ощутил резкий запах самогона.

– А… – Йен смахнул на пол крошки. – Вы… скоренько обернулись… ну заходите, что ли… разбираться будем…

– Будем, – согласился Райдо, переступая порог.

На выскобленном полу оставались грязные следы.

– На редкость поганая история. – Шериф с кряхтеньем поднялся. – И главное, слухи пошли…

– Я думал, что главное – это убийство…

– И убийство, – послушно согласился человек. – Но время от времени кого-то да убивают. Другое дело, какое это убийство, в пьяной драке или вот… как тут…

– И как тут?

– Ей горло перерезали от уха до уха. Доктор наш утверждает, что одним движением… и с силой немалой. Вы же сильней человека?

– Намного.

– Вот… и когти, помнится, у вас острые имеются…

– Полагаете, этого достаточно, чтобы обвинить в убийстве?

– Полагаю, что лучше вашему мальчишке здесь посидеть было, чем… в городе слухи поползли, будто он Дайну изнасиловал, а после и порвал. А слухи тут летят, что пожар лесной. Народец же после войны неспокойный, его поднять на раз можно… – Шериф глядел снизу вверх, и было во взгляде его бесконечное терпение. – Вот и могло получиться, что пока ваш мальчишка по городу бродил, ему бы встречу подготовили… с кольями там, вилами… с арбалетами… я и подумал: пускай у нас посидит, целее будет.

– То есть вы не считаете, что Нат – убийца?

– Я? Я ж, чай, не дурак. Чистенький ваш парень, и сам, и одежда, а там кровищи-то было… что на земле, что на стене. И мыслю я, что невозможно, чтобы вот так, горло перерезать и чистым остаться. Нет, не он это…

– А кто?

– А тут уж я надеялся, что вы мне скажете кто. – Шериф сцепил руки. – Знаете, Райдо, у нас тут городок тихий, со своими бедами, куда ж без них… и драки случаются, и бывает, что до смерти… и иные происшествия какие. А потом война еще многое перемешала, перемолола, но вот… идемте.

– Куда?

– Покажу вам. – Шериф поднялся. – Так-то оно вернее…

– Нат…

– Подождет ваш Нат. Идемте. Тут недалеко.

И вправду недалеко. В узкий коридорчик, в котором Райдо приходится протискиваться боком. Запах сырого мела, и еще характерная формалиновая вонь, но не от штукатурки – из-за двери. Сама эта дверь, прикрытая, но не запертая. Чернота прохода. И лестница.

Мелькнула трусливая мыслишка, что спускаться за шерифом неблагоразумно, что с человека вполне станется привести Райдо в ловушку. В мертвецкую.

– Тут некогда винный погреб был, – признался шериф, ежась.

Холодно. Каменные стены с весьма характерною росой. Сводчатый потолок. И газовые фонари, свет которых причудливым образом преломляет пространство подвала.

– А теперь вот…

Шкафы с приоткрытыми дверцами. Тот же запах формалина, точнее не запах, но оглушающая вонь, и Райдо зажимает нос, стараясь дышать ртом. Ртом – оно надежней. Он оглядывается, подмечая мелочи. Грязный пол. Следы на нем. Стол письменный и стол железный, хирургический и слишком яркий для этого места. Белые простыни стопкой. Они выделялись в этом подвале, резали глаз чуждостью, неуместностью своей. И Райдо шагнул, желая проверить, и вправду ли видит их.

А еще тело.

Он сперва не узнал Дайну. А узнав, удивился тому, какая она… некрасивая. Смерть в принципе не добавляет привлекательности, а тут…

Невысокая, полноватая, она казалась не человеком – восковой куклой, не то недоделанной, не то уже сломанной. Дайна лежала на столе, странным образом сродняясь с ним. И Райдо глядел на сбитые пятки, на белесые ноги, покрытые редкими рыжеватыми волосками, на живот и темные пятна на нем.

Линия разреза, которая протянулась от паха к горлу. И грубые швы.

Снова пятна, уже под грудью, расплывшейся, размазавшейся по этому телу.

– Я мертвецов порядком видел, но до сих пор не привык, особенно когда баба… – признался шериф, вытащив флягу.

Запахло самогоном.

– Хотите?

Райдо покачал головой: не время.

В этом теле была какая-то неправильность. Он подошел к столу и стол обошел, наклонился, но иных запахов, помимо формалина и еще воска, бальзамирующего раствора, пожалуй, не ощутил.

Пятна оказались ранами.

– Доктор утверждает, что нанесли их уже после смерти. – Шериф не сдвинулся с места. Он стоял, опираясь на письменный стол, смяв широкой пятерней простыни. – Зачем?

– Вы у меня спрашиваете?

– Да нет… привычка такая, вслух думать. Вот бывало, что голова мутная-мутная… или дело какое… с душком…

– Вроде этого?

– Это не с душком, это смердит невыносимо. Но я ж о другом: проговоришь самому себе, послушаешь, как оно, и глядишь, до чего разумного и додумаешься…

Широкая рана на горле, пусть и отмытая, очищенная, гляделась уродливо.

– Нож был острым. И человек его держал знающий, которому горло вскрывать не впервой… – Шериф раскачивался, и стол под его весом вяло поскрипывал. – У нас тут в городе много охотников. А охотникам случается добычу добивать… и мясники есть… и просто люд оружный…

Дайна улыбалась. Пожалуй, вот что смутило Райдо – эта улыбка. И само выражение лица, на котором застыла гримаса… чего? Не отвращения. И не страха… презрения легкого? И насмешки. Она знала своего убийцу. Не просто знала, но, как ей казалось, знала хорошо, настолько, что без страха повернулась к нему спиной.