Черчилль и Трумэн выступили перед согражданами по радио ещё до церемонии в Карлсхорсте. Первый, опытный политик, особо призвал «воздать хвалу нашим русским товарищам, чья доблесть на поле боя явилась одним из великих вкладов в общую победу». Американский президент о советских союзниках не сказал ничего, только упомянул о народах, «присоединившихся к нам из любви к свободе». Такая трактовка победы – США уничтожили Гитлера, а остальные к ним «присоединились» – разделяется и сегодня большинством американцев.

На момент церемонии ещё не было понятно до конца, что делать с Германией. Советский Союз настаивал на сохранении единства страны – за вычетом Восточной Пруссии, которую Сталин считал «рассадником прусского милитаризма» и вскоре превратит в мирную Калининградскую область. Черчилль предлагал расчленить Германию на несколько независимых образований по средневековому образцу. Ясно было, что основные переговоры ещё впереди, поэтому в акте была сделана ссылка на продолжение. 5 июня таким продолжением станет Декларация о поражении Германии, расширенная версия акта о капитуляции, где, во-первых, устанавливалась полная ответственность Рейха за развязывание войны, и во-вторых, оговаривались её обязательства перед союзниками.

Наконец, последний пункт Акта в Карсхорсте посылал воздушный поцелуй реймсскому документу:

Таким образом, воля Сталина была целиком выполнена. Германия капитулировала перед Красной Армией и на русском языке.

Сам вождь победившего народа выступил по радио вечером 9 мая, и его речь оказалась едва ли не более примечательной, чем Акт о капитуляции. Война окончательно превратила правоверного большевика в русского националиста, а Советский Союз – в новую редакцию Российской Империи с её древней культурой, её исконным панславизмом и старыми, имперскими границами, которые Сталин так мечтал вернуть. После возрождения царских воинских званий и погонов, ордена Александра Невского (основанного ещё Екатериной II), реабилитации православия и великих деятелей русской истории казалось уже нормальным, что в своей победной речи Сталин ни словом не обмолвился ни о соединяющихся пролетариях, ни о мировой революции, зато упомянул «алтарь отечества», «свободу и счастье народа». Вдруг оказалось, что войну с Германией он воспринимал не как битву идеологий – коммунизма с фашизмом, а как финальный акт «вековой борьбы» между славянином и немцем.

Война снова сделала Россию – Россией, а Отечество – единственной великой целью, за которую стоит умирать.

• холодная война

• создание евроатлантического пространства

• основы геополитики на остаток XX и начало XXI века

Что такое холодная война – мне и моим сверстникам объяснять не нужно. Это не термин из учебника истории. Дети моего поколения знали, где находится ближайшее бомбоубежище, пели песенку «ядерный грибок плывёт-качается» и декламировали стишки про маленького мальчика, который «нашёл Першинг-2» («красную кнопку нажал у крыла»). Веселье на тему глобальной войны заглушало наш страх перед атомной войной, который ежедневно жил в каждом из нас и где-то глубоко останется навсегда. А высоко над нами, много выше страхов советских и американских детей, вершилась большая политика, и сложно сказать, какой именно день, поступок или документ стал отправной точкой глобальной «недовойны», участниками которой Россия и США являются по сей день.

Может быть, это случилось 5 марта 1946 г., когда на кафедру колледжа в городке Фултон штата Миссури взошёл британский пенсионер, коротавший в США промозглую лондонскую зиму. И, казалось бы, какую роль в судьбах мира могли сыграть его слова, произнесённые перед студентами и гостями малоизвестного провинциального вуза, если бы пенсионером этим не был Уинстон Черчилль, знаменитый победитель во Второй мировой войне, и, если бы его не представил публике никто иной, как действующий президент США Гарри Трумэн.

При всей малозначительности места произнесения речи, город Фултон в тот день стал центром Западного мира. На 3500 мест в зале было подано более 15 000 заявок. Десятки журналистов приехали в городок на специальном поезде, которым прибыли и Черчилль с Трумэном. Речь была анонсирована в СМИ ещё за три месяца до произнесения, и неудивительно, что она облетела мир мгновенно.

Черчилль прекрасно знал, на что шёл. В Америке были по-прежнему сильны союзнические чувства по отношению к СССР, в обществе даже серьёзно обсуждался вопрос о передаче Москве технологии атомной бомбы. Идеи Рузвельта о стратегической мировой стабильности, основанной на союзе СССР и США, оставались весьма популярны. Черчилль же видел другую перспективу. По его мнению, весьма близкому к реальности, экспансия СССР могла привести к российскому контролю над Европой, и так как противостоять этой экспансии Великобритания была совершенно не в силах, необходимо было заручиться поддержкой сильнейшей западной державы – США. Поддержкой и властей, и политической элиты, но прежде всего – общественного мнения.

Биполярный мир в 1980 г.

Ради сдерживания России Черчилль предложил создать новую систему международных отношений. Он сообщил присутствующим, что никакая ООН (она была создана в апреле 1945 года) не сможет поддержать мир на планете, если не будет создана «братская ассоциация англоязычных народов» – Англии (оратор предпочитал употреблять термин «Британская Империя») и США. Эта концепция, мало отличавшаяся от идеологии арийского сообщества народов Гитлера, должна быть дополнена союзом стран Европы, «из которого не должна быть исключена ни одна страна». В этих словах был заложен фундамент НАТО, ЕС и глобального противостояния с Россией, которое остаётся главной тенденцией мировой политики даже в 2018 году.