Луизианы, от Флориды до Иллинойса. Кэмпбелл провела исследование, а Дубус и Данн применили ее теорию на практике. «Они опирались на мой труд, а теперь я опираюсь на их», – говорит Кэмпбелл. В октябре 2010 года бывший вице-президент Джозеф Байден поддержал программу Эймсбери, наградив Сьюзан Дубус на состоявшемся в Белом доме мероприятии, посвященном месяцу осведомленности о домашнем насилии. «Нам необходимо изменить текущие меры и повторить успех таких программ», – сказал вице-премьер собравшимся.

Для Данн этот успех иллюстрирует, что проблема, которая кажется неразрешимой, может быть решена при относительно низких затратах с помощью координации, обмена информацией и простой бдительности. «Занимаясь делом Дороти, мы искали пожарную сигнализацию, когда огонь уже вовсю полыхал, – говорит Данн, – а это так не работает. Нужна отлаженная система». Перед созданием команды в 2005 году, только в Эймсбери в среднем происходило одно убийство, связанное с домашним насилием, в год. С тех пор, как команда Дубус и Данн начала работу, таких дел не стало. Не менее важно для Данн и то, что теперь в убежища помещают менее 10 % выживших; до 2005 года их число превышало 90 %. Для Дубус очевидно, что необходимо создать модель, в которой жертв защищают, а не изгоняют. «А знаете, что поражает?» – говорит Дубус. «То, что наша деятельность требует минимальных затрат. В разы меньше, чем расследование убийства, судебный процесс и тюремное заключение».

В конце 2012 года офис Департамента юстиции по делам насилия над женщинами в Вашингтоне, округ Колумбия, выделил полмиллиона долларов на тиражирование Программы высокого риска, а также Программы оценки смертности в Мэриленд. Первоначально было рассмотрено двенадцать площадок по всей стране, включая Ратленд в Вермонте, Бруклин в Нью-Йорке и Майами во Флориде. В итоге добро на реализацию аналогичной программы получила только одна из площадок – Кливленд, Огайо[126].

В период с 1-го июля 2016 года по 30-е июня 2017 года в Огайо было совершено 115 убийств, связанных с домашним насилием[127]. Только за 2016 год было зафиксировано более семидесяти тысяч случаев домашнего насилия (обвинения были предъявлены в чуть более чем половине случаев)[128]. «Семьдесят тысяч обращений», – говорит Тим Бонлейн, сотрудник сервисного центра для потерпевших и свидетелей округа Кайахога и по совместительству один из лидеров кливлендской команды высокого риска (кроме того, в Кливленде есть Центр по проблемам домашнего насилия и защите интересов детей). «Это множество людей, на жизнях которых оставило отпечаток домашнее насилие, множество семей».

Кливленд разделен на пять районов в ведении одного департамента полиции; у трех внутренних районов были офицеры, отвечающие за дела по домашнему насилию, но в первом и пятом – с восточной и западной окраин города – не хватало персонала для того, чтобы ежедневно принимать непомерное число обращений по факту домашнего насилия. Так что в октябре 2016 года именно в этих районах был начат новый эксперимент с командами высокого риска.

Как-то вечером, вернувшись с тренинга в Кливленде, Данн позвонила мне. «Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась, – сказала она, – ничего не спрашивай. Приезжай».

Грейс в опасности

Среди шоколадно-коричневых диванов, теснящихся в полумраке прокуренной квартиры, непрерывно подвывает босой малыш. Назовем его Джоуи. Кудрявый мальчишка методично опрокидывает металлический стул. На кухне включен телевизор. На столе – забытая миска с размокшими хлопьями. Напротив меня сидит пугающе-тихий, бледный подросток. Назовем его Марк. Он привык к шумному младшему брату – у малыша аутизм. У Марка есть и другие братья и сестры, и у всех свои особые потребности. Джоуи заходит в гостиную, подбегает к матери и берет визитку, которую та положила около себя на край стола. «Джоуи, – говорит детектив, сидящий рядом с матерью малыша, – Джоуи, положи-ка карточку на место».

Детектив Мартина Латесса говорит с неуловимо-городским акцентом. Чем-то похоже на бронкский. Восточное побережье, грубоватая речь девушки с района. Только вот Латесса всю жизнь в Кливленде, где мы сейчас и находимся. Джоуи не слушает Мартину; неясно, понимает ли он ее. Латесса улыбается малышу: «Эгей, – повторяет она, – Джоуи, ты слышишь? Положи-ка карточку на место». Мальчик, подскакивая, бежит обратно на кухню с визиткой в руке. Подпрыгивает на кухонном полу, приземляется на попу и выскальзывает из моего поля зрения. Как только Джоуи выходит за дверь, лицо детектива вновь обретает серьезность, и она обращается к матери малыша: «Ваше дело поручили мне, потому что я – в подразделении, которое отвечает за домашнее насилие. Я не из пятого района [где находится этот дом]. Я работаю в отделе профилактики убийств, в оперативной группе». Мартина замолкает, дает информации усвоиться.

Отдел. Профилактики. Убийств. Детективу удалось привлечь внимание потерпевшей. Назовем ее Грейс. Съежившись на диване, она натягивает рукава свитера оверсайз на руки, пряча пальцы. Всё внимание сосредоточено на Мартине. Марк сидит напротив Латессы, потирает зажатые между костлявых коленок ладони и наблюдает за матерью. Подросток бледен как мел.

«Я занимаюсь вашим делом потому, – продолжает Мартина, – что вам с очень высокой вероятностью грозит убийство. Вы понимаете?»

По лицу Грейс начинают течь слезы.

«Вам тяжело это слышать?»

Женщина кивает.

Из кухни доносятся пронзительные крики. Оглушительные, изматывающие. Мы сидим на мягких диванах с износившимися от старости пружинами, а в клетке на ближайшей полке нервно копошится морская свинка.

«Нужно, чтобы вы позволили мне сделать мою работу, – говорит Мартина, – и тогда я смогу защитить вас и ваших детей, хорошо?»

Грейс вытирает нос рукавом свитера и кивает. Волосы женщины собраны в низкий хвост. Кто-то отводит Джоуи обратно в спальню – секундное облегчение, стены чуть приглушают крики. Но буквально сразу он возвращается назад и начинает прыгать на спинке стула.

«Будет сложно», – продолжает Мартина. Кажется, Джоуи ее не беспокоит: она будто его и не слышит. «И это не пройдет по щелчку. Вам нужно будет вернуть контроль над своей жизнью, и начать уже сегодня, хорошо?»

Грейс кивает, кивает, кивает. Внезапно Мартина поворачивается к Марку. «Это твоя?» Сначала я не понимаю, а потом до меня доходит: это она про морскую свинку.

«Ну да», – не очень уверенно шепчет Марк в ответ.

«Ты давай поласковее с этой животиной», – говорит Мартина и, улыбаясь парню, указывает ручкой на морскую свинку. Я не сразу понимаю, насколько естественным был этот переход, умение детектива считать эмоциональный фон комнаты. Латесса только что сказала мальчику, что его матери угрожает убийство, и сейчас его мать плачет. Мало что пугает ребенка сильнее, чем вид рыдающего взрослого, ведь взрослый должен контролировать ситуацию, знать ответы на все вопросы. У Мартины особый талант чувствовать