К примеру, Стейси Тенни и семья Мишель могли бы таким образом привлечь Роки Мозура к ответственности как с показаниями Мишель, так и без них, если бы им удалось найти змею. Можно было бы объединить это доказательство с данными под присягой показаниями о том, как Роки угрожал им всем ружьем деда Мишель или, если бы они знали, о тех многочисленных случаях, когда он следил за женой по пути в университет и обратно и похищал детей, используя их, чтобы контролировать девушку. Если бы состоялся превентивный арест, суду стало бы известно о том, что Роки не имел постоянной работы и периодически принимал наркотики. Знай они об этом, данные можно было бы использовать для дела, да и не только их, если бы в 2001 году команда высокого риска уже существовала и делилась информацией, создавая более полную картину ситуации и стирая бюрократические границы.

Доказательное правосудие для случаев домашнего насилия существовало и в то время, когда Мишель отказалась от показаний. Эллен Пенс – правозащитница, работающая в Дулуте, Миннесота, и создавшая Колесо власти и контроля – отстаивала его применение еще в начале 1980-х. Но движение за применение доказательного правосудия к случаям домашнего насилия начало активно развиваться, только когда прокурор из Сан-Диего по имени Кейси Гвинн обратила внимание на кампанию Пенс и начала передавать суду в своей юрисдикции одно дело за другим. Гвинн отправилась в Дулут, где встретилась с Пенс и узнала о ее правозащитной деятельности, и вернулась в Сан-Диего как раз вовремя, чтобы провести свое первое дело о семейном насилии, основываясь на доказательном праве – дело против действующего судьи по имени Джо Дэвис. Девушка последнего сначала отказалась от показаний, а затем исчезла. Но Гвинн всё равно выдвинула обвинения, и проиграла дело, которое освещали все местные СМИ. Унизительное поражение. За судебным процессом внимательно следил весь регион, ведь в преступлении обвинили судью. По словам Гвинн, он «выставил себя дураком» и «сам не знал, куда полез». Но после суда над Дэвисом тогдашний прокурор Сан-Диего Джон Витт позвонил Гвинн в офис и сказал, что хотя это и будет сложный путь для них обоих и для всей системы, он разделяет идеи Гвинн. «Он сказал мне взяться за работу и разобраться с тем, как выигрывать подобные дела», – рассказывает Гвинн.

И Гвинн начала заказывать записи разговоров со службой спасения 911 для каждого случая домашнего насилия – до дела Дэвиса она этим не занималась. Кроме того, она попросила полицейских фотографировать всё: место преступления, жертв и даже правонарушителей, если они буйствуют на заднем сидении патрульной машины. Гвинну были нужны даже самые ничтожные улики. Она начала посещать переклички в местных полицейских участках, обращаясь к сотрудникам с просьбой собирать как можно больше улик. Когда один сержант сказал Гвинн, что вся ее миссия – чушь собачья, и Гвинн никогда не удастся возбудить эти дела, прокурор создал систему сообщений, чтобы информировать полицейских о продвижении в их делах.

Гвинн выступила обвинителем на двадцать одном судебном процессе подряд, все дела были возбуждены на основании проступков, связанных с домашним насилием. И ни в одном из случаев жертвы показаний не давали.

Гвинн выиграла семнадцать дел. К тому времени, как в 1994 году был принят Закон об искоренении насилия в отношении женщин, Гвинн уже некоторое время обучала прокуроров по стране применению доказательного правосудия в делах по домашнему насилию (не совсем верно называть это доказательным правосудием, поскольку, формально говоря, все судебные разбирательства основаны на доказательствах). Гвинна была твердо убеждена, что если убийц можно привлечь к ответственности без помощи жертв, то это сработает и с абьюзерами. В 1996 году Гвинн избрали городским прокурором Сан-Диего, и она выполнила предвыборное обещание выделить 10 % площади помещений своего подразделения в здании прокуратуры под департамент борьбы с домашним насилием. Сейчас к ней на подготовку приезжают представители судебных округов со всей страны. По словам Гвинн, если в 1980-х они передали в суд менее 5 % дел, связанных с домашним насилием, в 1990-х в некоторых округах их количество достигло 80 %[123].

А в 2004 году прогремело дело Кроуфорда.

Верховный суд постановил, что в ходе судебного разбирательства необходимо проводить перекрестный допрос свидетелей, за исключением случаев, когда свидетель не в состоянии явиться в суд (вследствие болезни или смерти). Суд заявил, что подсудимый имеет конституционное право видеть своих обвинителей, и что показания свидетелей, которые не явились в суд, признаются ненадежными. А ненадежные показания считаются неприемлемыми[124]. Это означало, что жертвы, которые были слишком напуганы, чтобы предстать перед судом, но в остальном здоровы, больше не могли позволить прокурорам использовать свои показания.

После дела Кроуфорда у судов штатов всё еще есть возможность найти допустимые доказательства по своему усмотрению, но, в сущности, этот процесс оказал сильное влияние на доказательное правосудие в делах по домашнему насилию по всей стране. Сейчас свидетельские показания часто считаются неприемлемыми для судебных разбирательств в ситуации, если свидетель отказывается сотрудничать со следствием (а это происходит в 70 % случаев)[125]. По словам Гвинна: «Доказательному правосудию мешает не отсутствие доказательств. Целесообразность выигрыша таких дел тоже ни при чем. Суть в культурных нормах и ценностях. И более всего – в зашкаливающем женоненавистничестве».

Критики модели Ньюберипорт отмечают, что она масштабируется в кипучей городской среде, где наблюдается нехватка ресурсов, и с потоком дел по домашнему насилию будет не справиться. Марк Гэгнон, бывший шеф полиции Эймсбери, возражает подобной критике: «Чем больше сообщество, тем больше ресурсов, – замечает он, – всё можно сделать, просто на другом уровне». Данн понимает, что масштабирование – это вызов, но говорит, что всё можно решить, поделив территорию на управляемые области. Данн и Вайл провели тренинги для представителей городских территорий Массачусетса – Фремингхема, Линна и Кембриджа – и создали команды высокого риска. «Я думаю, одно из преимуществ этой модели в том, что она меняет ситуацию не только для жертв, но и для всех остальных», – говорит Мери Джианакис, бывший директор Voices Against Violence во Фремингхеме и глава команды высокого риска в этом городе. «Меняет подход каждого представителя системы к домашнему насилию… А еще я думаю, что наша модель – недвусмысленное послание преступникам. Мы – сообщество, и мы не собираемся терпеть вашу жестокость… Это важное послание, потому что оно меняет культуру».

На сегодня Келли Данн и Роберт Вайл обучили десятки тысяч людей по всей стране. Тренинг востребован везде – от Калифорнии до