И, глядя на сопящего рядом фактического губернатора и, возможно, будущего президента Соединенных Штатов, Вита подумала: «Господи, помоги нам всем».

Неожиданное и стремительное решение Хэмма баллотироваться застало всех врасплох, и особенно – Бетти Рэй. Он с ней ничего не обсуждал. Как всегда, она узнала последняя. Ее попросту огорошили: Хэмм выставил свою кандидатуру в президенты и начал предвыборную кампанию, так что с губернаторством ей придется самой справляться. Первый советник Бетти Рэй исчез в голубой дали. Перед тем как исчезнуть, он заверил потрясенную Бетти Рэй, что волноваться ей не о чем, он будет на телефонной связи. Некоторое время Хэмм и вправду управлялся с проблемами по телефону, а затем подрастерял интерес к делам штата и сосредоточился на своей президентской кампании.

Венделл как мог помогал Бетти Рэй, но Хэмм все больше дергал Венделла и остальных, заставляя работать на себя, и она целыми днями оставалась один на один с проблемами. И постепенно Бетти Рэй стала сама руководить штатом – работа, которой она никогда не желала и к которой не была готова.

Впервые за все время своего губернаторства ей пришлось читать бумаги, поданные на подпись, и даже самой принимать решения. В страхе сделать ошибку она не спала до утра – рылась в книгах, отчаянно пытаясь разобраться, как быть губернатором, а днем управлялась с государственными делами и попутно с детьми. Порой объявлялся Хэмм – подбадривал в телефонную трубку, говорил, что знает, как ей тяжело приходится, но это его долг перед американцами: им нужен человек, который будет за них. Все это, может, и хорошо, и полезно для Америки, думала Бетти Рэй, но пока он просто-напросто бросил ее барахтаться и выплывать без помощи. Но вскоре некоторые очень удивились, получив подписанное прошение о займе практически из первых рук, поскольку бумага была доставлена Альбертой Питс. Это она подсказала Бетти Рэй, что 15 миллионов для реконструкции женской тюрьмы «Мейбл Додж» – хорошая идея.

Бетти Рэй пришлось вникнуть, что же происходит в их штате. Со строительством дорог и мостов, с развитем бизнеса дела обстояли неплохо, но Бетти Рэй заметила и тьму мелких недочетов, которыми Хэмму было вечно недосуг заняться. Теперь она внимательно читала все адресованные губернатору письма от женщин, а прежде на них отвечал кто-нибудь из помощников Венделла. Бетти Рэй глубоко трогали проблемы реальной жизни. Писали женщины, чьи мужья либо умерли, либо оставили их без средств, без работы; некоторым пришлось даже отдать детей в приемные семьи. Писали старухи, проработавшие всю жизнь и оставшиеся без средств и без жилья. Письма поступали сотнями, отправители надеялись на ее женское понимание, другим политикам они нипочем не написали бы.

Прежде Бетти Рэй подписывала бумаги и занималась прочими делами у себя в комнате, но теперь работы было слишком много. Однажды утром она зашла в кабинет губернатора и впервые села за стол Хэмма… И нажала кнопку, надеясь, что кнопка та.

Кто-то громко сказал:

– Да?

Бетти Рэй подпрыгнула.

– Да? – повторил незнакомый голос.

Она наклонилась и сказала тихо, будто извиняясь:

– Не могли бы вы принести мне список всех торговых школ в штате, если вас не затруднит?

– Кто это? – поинтересовался голос.

– Губернатор, – сказала она, сама с удивлением услышав свой ответ.

Повисла пауза, потом до ее собеседника наконец дошло.

– Ой. Ой, да, мэм, сейчас.

Бетти Рэй оглядывала большой кабинет и ждала. Потом взяла со стола табличку «ГУБЕРНАТОР ХЭММ СПАРКС», посмотрела на нее, осторожно открыла ящик, положила туда табличку – и закрыла.

Хэмм гордился открывшимися по всему штату торговыми школами, но Бетти Рэй с ужасом обнаружила, что все школы исключительно для мужчин. Да и вообще, оказывается, штат дает стипендию только мальчикам. Клубы были для мальчиков, обучающие программы, спортивные школы – все для мальчиков, а для девочек ничего. Трудные подростки, попавшие в беду, отправлялись на фермы для мальчиков, где им оказывали помощь. Девочкам же податься было некуда.

Это нечестно, думала Бетти Рэй. Она сознавала, что не представляет никакой политической силы, но тот день, когда она вошла в обветшалое, обшарпанное, обжитое крысами здание государственной школы для слепоглухих, стал для нее поворотным моментом. В этом интернате жили дети бедняков, о которых родители не могли заботиться дома. Бетти Рэй своими глазами увидела, сколь ужасно это место, что оно не годится ни для жизни, ни для учебы, увидела, как отчаянно не хватает учителей, сколь мизерно их жалованье. Самый кошмар был, когда одна слепая девочка стала пробираться к ней сквозь толпу ребят и, оказавшись рядом, принялась дергать за юбку, повторяя: «Мама, мама» – снова и снова. Бетти Рэй так трясло, что она едва дошла до машины. Приехав домой, расплакалась. Девочка была так похожа на Беатрис Вудс.

Она твердо решила настоять, чтобы Хэмм – как только он объявится – сделал со всем этим что-нибудь.

Впервые в жизни Бетти Рэй настроилась проявить свою волю.

Хэмм позвонил Вите из Детройта, взволнованный как никогда. Он только вернулся в отель после выступления перед членами профсоюза водителей грузовиков – их было пять тысяч человек.

– Вита, я могу выиграть выборы. Впервые я вижу, что обязательно должен баллотироваться. Уолтер говорит, он может собрать все их голоса. Говорит, я именно то, что нужно стране, что люди устали от пренебрежения к их интересам.

– Как ты выступил?

– Отлично!

Хэмм вел президентскую кампанию лишь несколько месяцев, а уже стал популярен не только в отдаленных районах, как ожидалось, но, к всеобщему удивлению, начал собирать огромные толпы в Чикаго, Ньюарке, Питсбурге и с каждым днем набирал силу. Хэмм набрел, как выразился один репортер, на золотую жилу и был единственным кандидатом, который «говорит все как есть», озвучивая, по сути, мысли простого народа. Многих не устраивало, как управляют их страной: мол, федеральное правительство впихивает им то, в чем они вовсе не нуждаются. В центральных штатах росло недовольство тем, что богатые политики с Востока с их бесконечными программами подачек безработным ведут страну к социализму, вяжут народ по рукам и ногам ненужным бюрократизмом.

Война во Вьетнаме развивалась не так, как предполагалось, и нежелание правительства что-то с этим делать воспринималось как слабость. Людей поразило неуважение митингующих к американским солдатам, сражавшимся во Вьетнаме и Корее. Ада Гуднайт, бывший пилот Второй мировой, заявила, что с радостью хоть сейчас отправилась бы во Вьетнам, если б ее пустили. Для них война была войной, а уклоняющиеся от призыва – предателями. Всюду царило беспокойство из-за расовых неурядиц, роста криминала, наркоторговли и торговли оружием в крупных городах и бездействия властей по этому поводу. Американский союз гражданских свобод набирал силу, и многим казалось, что у преступников стало больше прав, чем у жертв. Священники по всей стране трубили о равнодушии и аморальности подростков. Некоторые обвиняли телевидение. Как сказал преподобный В. В. Нейлс, «у дьявола теперь три имени: Эй-би-си, Эн-би-си и Си-би-эс[29]. Люси[30]они любят больше, чем Бога, а Джона Бивера[31]предпочитают Иисусу». Средний класс, люди, зарабатывающие на жизнь тяжелым трудом, не живущие ни криминалом, ни пособиями, которые редко жаловались, вдруг разом начали выказывать признаки растущего разочарования, беспокоясь, что теперь им придется тащить на себе и богатых, и бедных. Они устали от огромных выплат и налогов, не зависящих ни от тяжести работы, ни от зарплаты, а в ответ никакой благодарности, наоборот – вечно государству мало.