– Ничего особенного. Переделка «На последнем дыхании»[121]. Очень маленькая роль, ребята, и я подчеркиваю слово «маленькая».

– А «Орион»[122] разве уже не снял переделку? – спросил Дрейк.

– Конечно, – ответил Брендон, – и мы и дальше будем его переснимать, пока не получится правильно.

– А Годар для начала попросту подражал тем гангстерским картинам студии «Монограм»[123], поэтому даже оригинал – копия. – Эту мысль Дрейк считал до крайности забавной.

– Жвачка, – с отвращением фыркнул Брендон. – Вот к чему сейчас свелся весь процесс.

– Кого ты играешь? – спросила Аманда.

– Легавого, – ответила Джейс.

Теперь засмеялись все.

– Это новый персонаж, которого к сценарию добавил Папенька, чтобы в выгодном свете представить свою принцессу, – сказал Брендон.

– А вот и нет!

– Боюсь, что да.

– Откуда ты знаешь?

– От Расти Якобелли.

– Расти Якобелли – гнусный говнюк.

– А он – от Кэлеба.

– Кэлеб! Хуже некуда. Да он собственную мать подожжет, чтоб только всем рассказывать потом, как потешно она смотрелась, когда пыталась себя потушить.

– Может, и так, но он в курсе того, что происходит.

– Он слышит только то, что хочет слышать.

– Так, народ, – предостерег Дрейк, – давайте-ка последим тут за нашими уровнями стресса.

– Как бы там ни было, – сказала Аманда, – поздравляю. По-моему, чудесно, что у тебя есть роль.

– Спасибо, – ответила Джейс. – Это шаг в нужную сторону.

– Помнишь ее первую роль? – спросил Брендон. – Когда она была плотоядным тараканом.

– Нимриссой, – поправила его Джейс. – С планеты Тор. Я была королевой. И чего это ты хихикаешь? – спросила она у Дрейка. – Мистер Помреж на «Абажурах из ада», или как там оно называлось.

– «Пылинки на зеркале». Это культовая классика.

– Какого культа?

– Ладно, все – десерт, – объявила Аманда, внося из кухни стильный бамбуковый поднос, на котором стояли две горлянки размером с кокос со внушительно колючей шкурой. – Дуриан, – сказала она, ставя поднос перед ними. – Национальный фрукт Индонезии.

Дрейк показал им, как отыскать там шов и не уколоться, как втиснуть лезвие ножа, пока скорлупа аккуратно не расколется. Внутри, в гнездышке отсеков-близнецов белого кокона, похожего на пенопласт, лежала пара студенистых серых долей, напоминающих больные почки или разделенные полушария мозга без бороздок.

Джейс отпрянула, в отвращении наморщив нос.

– Керосином воняет.

– Запах придется преодолеть, – пояснил знаток Дрейк, – чтобы добраться до пиршества вкуса внутри.

Не похоже, чтобы Джейс это убедило.

– Пахнет скисшим молоком, – сказал Брендон.

– А ты нос зажми, – посоветовала Аманда, – и сунь кусочек в рот.

Дрейк, уже усердно жуя крупный клейкий ломтик, строил гостям воодушевляющие физиономии.

– Ну, я не знаю, – пожаловался Брендон, его собственный непристойный кусочек дважды выскальзывал у него из пальцев, пока он надежно не протолкнул его между своих губ. – Устрицы без половинки скорлупы. – Он пожевал и скривился, и пожевал еще, усердно перебирая лицом целую череду причудливых гримас. – Странно, – проговорил он, – по вкусу, как… – замер, раздумывая, – …на вкус, как мыло… нет, крем для волос или… свекла или бананы, нет, скорее, как лук… и тапиока. Поразительно, вкус от меня все время ускользает.

– Здорово, правда? – сказала Аманда. – На вкус – почти что тебе угодно.

– Полнейшее переживание Индонезии внутри одной конфетной обертки, – провозгласил Дрейк. – Прекрасное, уродливое, обыкновенное, причудливое, сладкое, кислое, одновременно обрушивается на все твои чувства.

Брендон потянулся к еще одному кусочку.

– Знаете, – произнес он с удивлением, – а эта дрянь не так уж и плоха, когда к ней привыкнешь.

– У многих индонезийцев он вызывает привыкание, – сказала Аманда. – Думаю, все дело в том, что этот фрукт – как хамелеон.

– Ладно, ребята, – произнесла Джейс. Она устроила целый спектакль, откусывая от мельчайшего образчика, и тут же выплюнула кусочек в руку. – Тошнотина! – воскликнула она, запивая водой из стакана, а потом подчеркнуто вытирая язык салфеткой. – Майонез с протухшим тунцом, – сказала она.

– Ладно, тогда как насчет славной горячей чашечки виверрового кофе? – предложила Аманда.

– Каждое драгоценное зернышко гарантированно прошло через пищеварительный тракт упомянутого животного семейства кошачьих, – пояснил Дрейк. – Укрепляет здоровье и, к тому же, продлевает жизнь.

– Вы – не те же люди, что были раньше, – снова упорно произнесла Джейс. – Я даже не знаю, стоит ли людям с Запада или кому бы то ни было вообще разрешать ездить на этот полоумный остров.

– Там тринадцать тысяч островов, – сказал Дрейк. – Островов там больше, чем звезд на небе – или на натурной площадке «Уорнеров».

– И все полоумные до единого.

– Но для всех найдется полоумное местечко, – возразила Аманда. – Даже для тебя, Джейс. Какое-нибудь особое чокнутое место так и ждет, чтобы снять с тебя мерку.

– Мерку Джейс и так все знают, – сказал Брендон. – Ее габариты опубликовали в «Вог»[124].

Аманда улыбнулась и поднесла к губам винный бокал, а затем, переведя взгляд выше, к своему изумлению, увидела, что в ярком проеме кухонной двери стоит посторонний человек, присутствие до того неуместное и неожиданное, что казалось – он по-кошачьи шагнул сквозь прореху в самом воздухе. Бука, подумала она.

Странное выражение лица у своей жены первым заметил Дрейк. Потом увидел и мужчину. Тот походил на продавца обуви из торгового центра. На незнакомце была синяя рубашка поло и штаны хаки. В правой руке он держал пистолет.

– Вы кто такой? – спросил Дрейк, поднимаясь со стула.

Джейс замерла.

Брендон извернулся на сиденье посмотреть, что происходит, затем попробовал отодвинуться, чтобы избежать линии огня.

– Сидеть! – приказал человек, нетерпеливо поводя стволом. – Так, волшебные слова для сегодняшней вечерней игры – самообладание, послушание и наличность.

Глаза у Джейс сделались большими и неестественно яркими, словно она изо всех сил старалась разглядеть что-то в темноте.

– Томми! – То был женский голос, он донесся от задней звери. – Я не могу монтажную ленту найти. Где она, ты говорил?

– Под сиденьем! – заорал мужчина. – С пассажирской стороны! – После чего с полуулыбкой – ошеломленным людям за обеденным столом: – Если мне придется выйти туда самому…

– Вся наличка у меня в бумажнике, – произнес Дрейк.

– На стол, – распорядился Томми. – Вы тоже. – Он подергал Брендона за волосы на загривке. – И, дамы, будьте добры ваши кошельки.

– У меня нет кошелька, – ответила Аманда, изо всех сил стараясь держать свой голос в узде. Глаза у незваного гостя были жестки и серы, словно выбеленная солнцем галька.

– Бумажник?

– На кухне.

– Скажите где.

– На крючке с ключами у телефона.

Томми кивнул.

– И все вытащить из карманов. Быстро. – Никто не заговорил, не попробовал переглянуться. Все принялись возводить пирамидки из мелочи, ключей, расчесок, носовых платков, освежающих пастилок и тому подобного на скатерти перед собой, а когда закончили – остались сидеть перед скромными этими подношениями, руки на коленях, как отчитанные школьники.

– Так-так, – осклабился Томми, увидев пузырек крэка