но бывали и другие ««причины»: то однажды кто-то неосторожно бросит спичку, которая где-то в другом месте спокойно догорела бы до конца, не вызвав пожара, то снова по какой-то «случайности» окурок папиросы упадет на связку соломы под кроватью, или кто-то опрокинет на подушку горящую лампу. Последний пожар вспыхнул будто бы из-за неосторожности самой жены инженера Должицкого, которая чистила перчатки бензином слишком близко от горящей свечи. Всегда какая-то глупость, какая-то мелочь, которая в другом месте прошла бы без последствий, а тут, пан, сразу такой яростный огонь, что люди едва живыми убегали; даже спасти ничего не получалось. Городские пожарные рассказывают, что каждый раз будто бы что-то мешает им работать и печет, как дьявол; наша пожарная команда тоже неохотно выезжает на это место, потому что почти никто из них не выходит отсюда целым, без ожогов, а то и более серьезных ран.

— Вы были хотя бы на одном из этих пожаров? — прервал его Роецкий.

— А как же, и не на одном; я живу недалеко отсюда. Даже есть кое-что на память с последнего из них.

Он закатал рукав рубашки, показывая большой глубокий шрам на плече.

— Я помогал на спасательных работах и был за это наказан: какая-то дьяволова балка едва не раздробила мне руку. Нехорошо, пан, спасать, когда тут горит. Оно потом любит мстить человеку. Сташек Люшня, колесник из-за реки, и Валек Бронь, подмастерье портного, тоже поиграли в пожарных на двух пожарах в этом месте, а через несколько дней огонь нагрянул уже к ним, да так, что едва удалось потушить. И потому никто из города, кроме пожарной команды, не приходит сюда на помощь, чтобы случайно не пострадать. Лучше не трогать лихо. Впрочем, я думаю, что теперь об этом уже знают все на сто миль в округе и не найдется никого, кто хотел бы здесь поселиться.

- 353 -

— А все же, — задумчиво изрек Роецкий, — а все же, кто знает? Может, все-таки найдется кто-то такой? Люди порой бывают упрямы.

Ремесленник изумленно посмотрел на него:

— Разве что какой-то псих или полоумный. Это же выброшенные деньги и явная опасность для жизни.

— Гм, — многозначительно улыбнулся архивариус. — Не обязательно, пан мастер, не обязательно. Надо только быть осторожным, и ничего больше.

И не желая продолжать дальнейшую беседу, попрощался с ним и вернулся в город. Через пару дней после этого подписал в городском управлении купчую, по которой «горелище» переходило в его в собственность за неслыханно низкую цену. Пока улаживали формальности, архивариус заметил изумленные лица чиновников и их многозначительные улыбки. Какой-то почтенный, седенький как голубь служащий, оттащив его в сторону, тихо отговаривал от покупки.

— Невезучее место, — объяснял ему старик, заикаясь. - Участок под несчастливой звездой. Неужто уважаемый пан про это ничего не слышал?

— Может, и слышал, — невозмутимо ответил Роецкий, — но я в такие бредни не верю. В любом случае спасибо вам, любезный пан, за добрый совет.

И, пожав ему руку, покинул кабинет.

Наутро пришли первые два письма: от знакомого судьи, отговаривавшего строить дом, и второе, «красное», полное энтузиазма по отношению к этому начинанию. Потом посыпались новые, словно из рога изобилия. Во всем городе, похоже, не говорили ни о чем другом, кроме как о том, что архивариус Анджей Роецкий, приехавший в город месяц назад, намеревается поставить дом на «горелище».

А он взял и поставил. Устав от назойливых писем советчиков, он решил быстрыми и решительными действиями сразу «оторвать голову этой гидре» и избавиться от чрезмерного любопытства возлюбленных ближних своих. Определенную роль сыграло и желание показать здешнему «маленькому мирку», как ниспровергают предрассудки и стирают в пыль суеверия.

- 354 -

Через несколько дней после подписания акта купли-продажи он подробно сообщил обо всем жене, пока что остававшейся в Варшаве вместе с десятилетним сыночком Юзиком. Пани Роецкая отписала мужу обратной почтой, что всецело одобряет его план и сразу после завершения строительства переедет в Кобрин. И она тоже не обращала ни малейшего внимания на суеверные слухи об этом месте, несколько раз заклеймив их в письме такими словами, как «дурацкие бредни» и «местечковые предрассудки».

Довольный ответом, Роецкий через неделю привез в Кобрин знаменитого варшавского архитектора, под личным руководством которого началось строительство. Продвигалось оно живо, поскольку архивариус не жалел денег, и в течение двух месяцев на вершине пихтового холма появилась прекрасная вилла в стиле модерн.

Роецкий окрестил ее вызывающим именем «Пожарово». Строительство завершилось в конце весны, а в начале июля сюда перебралась вся семья Роецких.

Пани Мария была в восторге от провинциального гнездышка и сразу почувствовала себя здесь, как дома. Юзик, голубоглазый сорванец, немедля выбрался в исследовательскую экспедицию вглубь «девственных бразильских лесов», как ему нравилось называть пихтовую рощицу, что окружала виллу, и вскоре с большой радостью обнаружил, что в них водятся рыжие белки, а может, даже и серны.

Холм, пребывавший в тишине несколько лет, наполнился смехом и гомоном веселых голосов. Даже Нерон, большой цепной пес с белым пятном на ухе, был весьма доволен новой будкой рядом с леском, в подтверждение чего радостно потявкивал и размашисто вилял хвостом.

Роецкие решили не обустраивать в доме кухню; Марианна, которая до сих пор выполняла обязанности кухарки, приняла на себя обязанности служанки. Обедали и ужинали они в одном из первоклассных ресторанов в городе или приказывали доставлять блюда домой. Распоряжение это, пусть и слегка невыгодное, пан Анджей счел необходимым с учетом осторожности; таким образом они избегали риска

- 355 -

возгорания в кухне — одной из самых распространенных причин пожара.

Ибо, несмотря на всю трезвость взглядов на эти «глупости», Роецкий дал себе торжественное слово, что будет осторожным. Отвергнув с презрением все истолкования, ссылавшиеся на «необычайность места», он «нашел» естественную причину, против которой бунтовал его здравый смысл; по его мнению, такое аномальное количество пожаров было обусловлено специфическими атмосферными условиями этого места; очевидно, пространство, замкнутое кольцом елей и пихт, было исключительно щедро насыщено кислородом. Люди сразу не поняли этого и были неосторожны, а потом... потом... Тут в рассуждениях пана Анджея наступала неловкая минутная пауза, которую он, впрочем, заполнял примерно таким образом: «А потом эти глупые рассказы о “роковом месте”, этот смешной суеверный страх породил что-то вроде самовнушения, которое толкало на неосторожные шаги: нечто вроде психического автоматизма, какие-то бессознательные движения рук; какая-то пагубная неуклюжесть, ну и... вот вам пожар».

Поэтому Роецкий решил быть осторожным, даже очень