видно желая напомнить Александре, что именно он был тем самым человеком, который совсем недавно в Москве ввел ее в волшебный мир истинных значений слов.

– Кстати, – снова заговорил Онуфриенко, который, похоже, не мог позволить, чтобы его слово в этой беседе оказалось не последним, – христианские, мусульманские и иудейские священники во время богослужения часто повторяют слово «аминь» в значениях «истинно так», «воистину», «да будет так», «верно». В христианской традиции слово «аминь» стало обычным завершением любой молитвы. Знаешь его происхождение? – Он посмотрел на Александру.

Та отрицательно помотала головой.

– Ну подумай сама, – в голосе Сашечки зазвучали покровительственные нотки. – Это слово по происхождению считают еврейским. Но слово «вера» по-арабски звучит знаешь как? «Иман», а родственное слово «амин» переводится как «верный». Что тогда может означать восклицание «аминь»?

– Верую, – предположила Александра.

– Вот именно! – одобрительно воскликнул Онуфриенко. – Более того, арабский корень этого слова связан этимологически со словом «йамин» – «клятва»! Представь, какова глубина значения этого слова!

– «Клянусь, что верую», – задумчиво сказала Александра. – Кстати, а имя бога Амона никак с этим не связано?

– Конечно! Умница! – Онуфриенко чуть не подскочил со скамейки. – Там тоже есть буквы «М» и «Н», сочетание которых дает значения, связанные с «верой» и «божественностью»! Отсюда же произошла и не вполне понятная библейская «манна небесная»…

– Это, вероятно, означает «вера небесная»? – удивленно уточнила Александра.

– Ага! – подтвердил Сашечка. – И именно это значение спрятал Леонардо да Винчи в имени Мона Лиза…

– «Божественная…» – Александра запнулась и посмотрела вопросительно.

– «Истина»! – воскликнул Сашечка, судя по выражению лица, придя в состояние полного восторга.

– Могу добавить в список слово «мания», – как бы между прочим сказала Александра, чтобы охладить Сашечкин пыл. Уточнять, что «мания» – устаревший медицинский синоним слова «бред», не стала. Онуфриенко, однако же, совершенно не смутился.

– Умница! – воскликнул он. – Мания – это ведь что? Это страстная одержимость какой-либо идеей. Та же вера. Какая же красота! – неожиданно перескочил он на другую тему и замер, наблюдая, как солнце, выстрелив на прощание последним лучом, скрылось на другом берегу Нила за горами, превратив их в призрачные силуэты.

Темная гладь засыпающей реки постепенно поглотила противоположный берег. Мимо, как ночной призрак, с едва заметным огоньком на корме проплыла фелюга под парусом. Александре вдруг показалось, что это и не Нил вовсе течет мимо нее, а она сама, вместе с прибрежными кустами, скамейкой, набережной и домами, проплывает мимо неподвижной реки. Все долго молчали, зачарованные этим зрелищем.

– Эль-Минья, – первым молчание прервал Пал Палыч, – жемчужина Египта, которая едва видна сквозь чуть приоткрытые створки раковины. Рассветы и закаты здесь явление необыкновенное, почти мистическое.

– А я, – на лице Марины появилась счастливая улыбка, – обожаю поздними вечерами сидеть на берегу Нила и всматриваться в небо, усыпанное звездной россыпью. Кажется, что особенного? Звезды, луна. Но вы не можете не согласиться со мной, здесь, в Египте, они иные. Луна будто повернута обратной, невидимой для всех стороной и всматривается в вас… А звезды на ночном небосклоне… такие яркие… словно это души ушедших фараонов наблюдают сверху…

«Людям нужна романтика, – думала Александра, слушая рассуждения спутников, – и, если ее не придумать, откуда она возьмется? Из жизни? Вряд ли. А Древний Египет, пропитанный духом таинственности, пожалуй, идеальный источник романтизма. Оттого и возникла русская литературная египтомания – стихи Кузмина, Ахматовой, Блока и Бунина…»

– Ну, нам всем пора спать, – Онуфриенко поднялся со скамейки. – С утра пораньше, пока не жарко, выезжаем.

До гостиницы шли молча, словно боялись расплескать впечатления…

– Не проспи, – предупредил Сашечка Александру, проводив до гостиничного коттеджа.

– А куда мы завтра едем? – все-таки поинтересовалась она.

– Завтра и узнаешь, – снова уклонился от прямого ответа Сашечка.

Ужин она заказала в номер…

* * *

Александра проснулась от многоголосого шебетанья птиц. Солнечный свет заливал комнату. От дуновений ветерка открытая дверь лоджии легонько ударялась о стену. Накинув халат, она вышла наружу. Было еще прохладно. Утреннее солнце купалось в нильской воде, а та нежилась в солнечных лучах, переливаясь озорными бликами. Плавучие зеленые островки речных водорослей, выросшие за время пути от верховьев Нила, наперегонки мчались по течению. Прибрежные кусты, расцвеченные ярко-красными лепестками, просились на акварель.

«Благодать! – подумала Александра и потянулась. – Идеальное место для лечения нервных расстройств и душевных болезней».

Бодрый телефонный звонок известил о том, что Онуфриенко о ней вспомнил.

– Доброе утро! – сообщил он о том, что и так было очевидно. – Ты, конечно, снова не хочешь перловку? – все же попытался испортить ей настроение.

– Я тебя убью! – весело пообещала Александра. – Но убивать буду медленно, с кайфом, и похороню без мумификации.

– Что ж, даже и не позавтракаешь? – хитро спросил он.

– А что там на завтрак?

Сашечкин красочный рассказ об утреннем меню был настолько хорош, что любителя каш пришлось помиловать.

Завтрак пролетел незаметно…

Через час Александра спустилась в холл. Онуфриенко дремал в кресле, закинув голову на спинку и положив вытянутые ноги на рюкзак. Рядом лежала книга с заманчивым названием «Сакральная геометрия». Александра опустилась в кресло напротив. Понаблюдав немного за Онуфриенко, лицо которого было расслаблено и безмятежно, она тихонько мяукнула. Сашуля встрепенулся и, не открывая глаза, машинально полез в карман за угощением.

– Не беспокойся, это не кошка, а всего лишь я, – рассмеялась она. – И меня не надо кормить. Книги умные читаешь? – указала взглядом на «Сакральную геометрию».

– Читал, да вот задремал. Не пошло с утра, – он запихнул книгу в рюкзак. – Ну-у, а насчет умных книг могу сказать следующее… – Его лицо перекосилось от с трудом сдерживаемой зевоты. Очевидно, действие «Сакральной геометрии» еще не закончилось. – Книга может быть и умной, да каждый воспринимает по-своему. Недавно в Москве одна девица мне восторженно поведала: «Александр Васильевич, я прочитала Кастанеду!» – «И что?» – спрашиваю. А она, не моргнув глазом, так радостно отвечает: «И теперь точно знаю, что пить надо только текилу!» Так-то вот, – усмехнулся он и обернулся в сторону вышедших из лифта Пал Палыча и Марины. – Ну, значится, теперь все в сборе, можно ехать.

* * *

Поездка была насыщена до предела, как будто Сашечка, забыв о собственных высказываниях, осуждающих туристические фирмы,